«Сводник ты, сводник! — обругал себя Антон. — Вот бы Оболенцеву сейчас заявиться. И Томке. Посмотрели бы, полюбовались».
Впереди, за пространством улицы, густо блестели звезды. Сильнее других, крыльями мельницы, чуть повернутыми вбок, проступали голубые точки Ориона. И Антон вдруг вспомнил, что созвездие точно так же виделось с того крыльца, которое он пристроил к своему финскому домику в Ужемье. Стало еще хуже на душе; представилась Аня, ее покрасневшие, будто набрякшие от слез глаза, и в них укор: «Эх ты! То одно, то другое… Я-то тебя зачем послала?»
Хлопнула дверь. Пришлось посторониться, пропустить на ступени Славку, а потом и Светлану, что-то объяснявшую мужу, или как там его теперь называть:
— В РОНО, конечно, сначала в РОНО, потом уж в Москву. Приеду, расскажу. Не сутки же мне с теткой беседовать…
Славка приговаривал «да, да», и по его движениям угадывалось, что он надевает свой круглый шлем, бело проступавший в темноте. Спустил с подножки мотоцикл и повел к калитке, а когда оказался в пятне, света, падавшего из крайнего окна, остановился.
— Ну что ж, моторист, прощай, — сказал он и поправил пряжку на подбородке. — Привет Карелии.
— Ой, Славик, — сказала Светлана, — а вдруг Антон меня не послушает.
— Все зависит от силы красноречия, — засмеялся Славка и прибавил: — Слышь, путешественник, Светлана Алексеевна полагает, что тебе не резон в такую темень на шоссе тащиться. Оставайся, ответь на заботу.
— Ну, Антон? — подхватила Светлана. — Утром только в РОНО забежим, мне директор школы заявление об увольнении не подписал. Поговорим с инспектором — и сразу на станцию. Какой смысл ночью мучиться неизвестно где?
— Соглашайся, старик, — сказал Славка. — У Светланы Алексеевны еще и к тетке щепетильное дело есть. Поддержишь дорогой морально. Человек человеку — слышал? — друг и товарищ.
Он уже выводил мотоцикл на улицу, и только тут Антон спохватился, сбежал с крыльца.
— Стой, — позвал негромко. — А ты это что? Куда?
— Как куда? В гарнизон.
— Нет, ты правда уезжаешь?
— Дурак… — Славка вдруг надавил ногой на стартер, словно не хотел продолжать разговор, и уже в грохоте мотора Антон скорее угадал, чем услышал его слова: — О чем ты думаешь… Ну и дурак!
Потом, лежа в темноте, отделенный от Светланы тонкой, не доходящей до потолка перегородкой, Антон вспомнил эту фразу — «О чем ты думаешь?» — и ему было стыдно. Он ведь действительно имел в виду кровать с медными шарами на спинках, именно из-за нее решил уехать, хотя верил, что нужен им, этим двоим.
— Антон, — вдруг позвала Светлана, и он обрадовался ее голосу, что она тоже не спит. — А вы давно Славика знаете?