Новый жилец как раз был очень затейлив.
Мало того, что у него было два паспорта – один из которых зеленый! – так он еще решительно не вписывался в декорации старого дома.
Он стоял в своем проеме, держался за косяк могучей ручищей и смотрел только на старшего лейтенанта – очень серьезно, а казалось, что смеется. Черная свободная майка, джинсы, очень темные глаза, и босиком. Джинсы с майкой исключительно просты и добротны настолько, что на них явственно проступало клеймо «ОДВ» – очень дорогие вещи.
Да еще живет в Женеве!..
Одно это слово, вкусное, легкое, такое европейское и элегантное, сразу наводило на мысль о чистых озерах, высоких горах, беззаботных людях в темных очках, машинах с велосипедами и лыжами на крыше, о зеленых лужайках и пряничных домиках с красными черепичными крышами.
Как он попал сюда, к нам, из этой своей Женевы?..
Старший лейтенант прокашлялся громовым кашлем и объявил, что сегодня утром, не далее как час назад, на лестничной клетке был найден труп – вот он.
– Где? – простодушно удивился новый жилец и первый раз оторвал взгляд от милицейского.
– Да вон, вон!.. – заверещала Парамонова и стала тыкать пальцем в сторону Олимпиадиной квартиры. – Не видит он! Прям так я и поверила!..
Павел Петрович Добровольский равнодушно посмотрел на черную клеенку и опять уставился на старшего лейтенанта.
– Чем я могу вам помочь?
– Вы ничего подозрительного не видели и не слышали?
Добровольский немного подумал.
– Орал кот, – наконец изрек он. – Довольно долго и очень громко. Он мне надоел, и я вышел на площадку.
– Когда это было? – сразу нацелился старший лейтенант Крюков.
– Да, наверное, около семи.
– И… что?
– Ничего. Я спустился на первый этаж, но там не было никакого кота, и тогда я поднялся наверх, на третий.
– То есть непосредственно на площадку, где проживал потерпевший?
– Непосредственно туда, – уверил Добровольский.
Народ, столпившийся возле его квартиры, ему не нравился, и вообще ему ничего не нравилось. Он приехал в Москву вовсе не для того, чтобы участвовать в милицейских разборках! Кроме того, ему могло сильно повредить излишнее внимание властей, к которому он не был готов.
Следовало быстро придумать нечто такое, что сразу и навсегда отвадило бы от него бдительную милицию и не менее бдительных соседей.
– Кота я нашел на чердаке, – продолжал он равнодушно. – Он сидел в какой-то коробке и орал… нечеловеческим голосом.
– Барсик! – сказала заполошная девица сказочной красоты в валяных ботах, мятой ночной рубахе и накинутом поверх нее неопределенного цвета платке, как из фильма про блокадный Ленинград. – Это Барсик наш.