Еще пониже Жорж подписал большими буквами: «БАХ!!!» и чуть-чуть полюбовался на свою работу.
Потом натянул куртку, выскочил на лестницу, постоял, озираясь в ознобном полумраке, и побежал по лестнице, но не вниз, а вверх, где за сетчатой ржавой дверью был только заброшенный чердак.
Олимпиада знала, что сейчас будет взрыв, недаром то темное и опасное катилось ей прямо в ноги.
Будет взрыв, и от нее ничего не останется.
Вернее, то, что останется, назовут «фрагменты человеческого тела» и покажут в новостях.
Терроризм. Водораздел нынче проходит не по линии Восток – Запад, а по линии Север – Юг, и с этим ничего нельзя поделать, диалектика, закон природы.
Но, боже мой, как страшно умереть просто так, на пороге собственного дома, на мусорном мешке, ничего толком не успев не то чтобы сделать, но даже почувствовать! Как тошно умереть, твердо зная, что ничего больше не будет никогда, ни-когда, ни-ког-да.
Если произнести это слово несколько раз подряд, произойдет странное. Дыхание в горле сильно перехватит, воздуху станет мало, и потемнеет в глазах, и там, за темнотой, угадается однообразная серость до самого горизонта, где не за что зацепиться взглядом, не из-за чего порадоваться или огорчиться.
Вот эта серость до горизонта и есть «никогда».
Сейчас грянет несильный взрыв, и все. Больше никогда.
Ничего не происходило.
Олимпиада открыла глаза, посмотрела и снова закрыла, приготовляясь.
Опять ничего.
Она опять открыла.
Перед носом у нее была прозрачная лужица талой воды, в которой плавал прошлогодний березовый лист, а чуть подальше грязный снег с втоптанным окурком, а еще чуть подальше колесо какой-то машины. И никакого «никогда».
У правого уха мяукнуло, и Олимпиада повернулась на своем мусорном мешке на бок и подперла рукой голову, будто лежала в шезлонге на пляже.
Здоровенный зеленый кот с хвостом палкой ходил вокруг нее и примеривался, как бы об нее потереться.
– Барс?! – не поверила своим глазам Олимпиада. – Барс??!!
– Какой же он Барс? – слегка удивился кто-то у нее над головой. – По-моему, типичный Василий.
Тут Олимпиада сообразила, что положение у нее странное. Неловкое такое положение, которое срочно нуждается в исправлении!
Она снова забила руками и ногами, пытаясь подняться, и опять не поднялась бы, если бы могучие ручищи не схватили ее за бока и не привели в вертикальное положение из положения горизонтального!
Беда с этими положениями!
Олимпиада моментально нагнулась, кажется, даже толкнув задницей того, кто поднимал ее из лужи, и стала изучать свои колени.
Нечего их было изучать, мокрые, да и все дела.