Один без друга во всех странах: когда велика
цель, тогда ведь мало помощников.
Друзья мои — печаль и слезы… Им нет утрат,
Именно здесь родился стих:
Шарру-л-бил-ади-маканун…
Худшая из стран — место, где нет друга.
Страны, страны — как и у российского поэта, который много ездит, недолго проживет и сложит голову на чужбине.
Мутанабби же, переехав из Халеба в Каир, еле спасся от египетского правителя, осыпая его похвалами, где лишь последний глупец не увидел бы насмешки…
Из Египта — в Багдад. Из Багдада — в Иран. Сходятся пути лжепророка и того поэта, кто девять веков спустя мечтает явиться пророком. Древний поэт, как и позднейший, рано замечает крадущуюся смерть:
«Смерть — это вор, который хватает без рук и мчится без ног».
«О дети нашего отца, мы ведь обитатели жилищ, над которыми постоянно каркает ворон разлуки».
«Как я могу наслаждаться вечерней или утренней зарей, если никогда не вернется тот ветерок…»
На обратном пути из Ирана аль-Мутанабби погиб: один из обиженных сатирическими уколами поэта нанял убийц. Наверное, далеко не все его труды к нам дошли — их ищут по всему Востоку.
Сходство же судеб с Грибоедовым — вовсе не мистика, а признак душевного сродства.
Вот каков Восток, каковы миражи трезвого XIX столетия…
Ермолов — Чингисхан; Грибоедов — Авраам, Магомет, Мутанабби.
Позже еще не раз вернемся к этим мечтам и видениям…
«Ермоловцы, поэты…»
Пора, однако, окончить сравнение генерала Ермолова и чиновника Грибоедова. Последнее сопоставление — одно из самых важных: политические взгляды.
По духу времени и вкусу
Он ненавидел слово: раб…
Это из грибоедовского экспромта, сочиненного по поводу собственного ареста.
По духу времени и вкусу — как автор «Горя от ума», так и его начальник сильно заподозрены в вольных взглядах. Для Аракчеева, высшей бюрократии оба они, конечно, люди оппозиции. Денис Давыдов однажды сказал о себе то, что вполне относится и к Ермолову: «Я никогда не пользовался особым благоволением царственных особ, коим мой образ мыслей, хотя и монархический, не совсем нравился» [Давыдов, с. 8].
Как можно вызвать неблаговоление монарха монархическим образом мыслей?
Очевидно, не признавая права самодержца становиться деспотом, т. е. нарушать собственные законы, вторгаясь в личные, семейные дела подданных.
Пушкин именно это имел в виду, когда писал: «Без политической свободы жить очень можно; без семейственной неприкосновенности невозможно; каторга не в пример лучше».
Имея дело с таким человеком, как Ермолов, очень легко, односторонне подобрав факты, воскликнуть: «Слуга царю, отец солдатам!» И можно опять же «направленным отбором» получить Ермолова-декабриста. Вот примеры.