— Тогда как ты объяснишь, что, по словам миссис Розенхаут, твоя дочь заходила в лавку и взяла у бакалейщика коробок — я цитирую — «спичек высшего качества»?
— Это вы у миссис Розенхаут и спросите.
Дверь всё-таки приоткрылась, видит Август. «Не выходи, — думает он. — Сиди у себя».
— Я свою дочь никуда не посылал.
Шериф оглядывает комнату.
— А где она, кстати, твоя дочь? Унеслась на крыльях ветра? Утонула? Сбежала?
— Нет, она…
— Я здесь.
Дверь распахивается, и Лампёшка входит в комнату.
Отец угрожающе шагает к ней:
— А ну, убирайся, не лезь…
— Нет-нет, девочка остаётся. — Шериф кладёт руку Августу на плечо. Недружелюбно, угрожающе. — Ну-ка, малышка, расскажи, что случилось прошлой ночью?
Лампёшка набирает в лёгкие побольше воздуха. Она старалась, она хорошо запомнила свои слова. Ну, вперёд!
— Мой отец, — говорит она, — всю ночь пытался починить линзу — она сломалась, — и… э… починить удалось только к утру, но…
— Было уже поздно, да, — заканчивает за неё шериф. — Ну и ну, вот это история! А потом ты пошла за спичками.
— Нет…
— Миссис Розенхаут так говорит.
— А-а-а… — тянет Лампёшка — Ах, да, и правда. Или нет, это было раньше, до того как…
— А почему, собственно? Твой отец забыл их купить? И послал тебя? В такую бурю? Похвально, Ватерман, ничего не скажешь!
— Нет! — выпаливает Лампёшка. — Нет, это я забыла, я сама виновата, во всём виновата…
Щёки её горят, но глаза полны решимости. Она поможет отцу. Ему не придётся отвечать за всё в одиночку.
— Ты виновата? — переспрашивает шериф. — Разве ты — смотритель маяка?
Лампёшка мотает головой.
— И где же был смотритель?
— Тяжко ему с такой ногой на верхотуру… — лепечет Лампёшка. — К тому же он был… у него… Он ужасно устал.
— А ну замолчи, девчонка!
Лампёшка видит, как отец сжимает и разжимает кулак. Обычно ничего хорошего это не предвещает.
— Дай дочери договорить, Ватерман. Рассказывай, малышка. Устал? Или напился?
Лампёшка неуверенно смотрит на него. Шерифу врать нельзя.
— Так как же? Отвечай! Напился? Так, что не мог работать?
Лампёшка переводит взгляд с отца на шерифа и обратно.
— Э-э-э… — Она кивает и одновременно пытается помотать головой, но у неё не получается. — Да-а-а… не-е-ет… — произносит она. — Точнее… — Она уже не понимает, нужно ли говорить или лучше молчать. — Но это неважно, я ведь ему помогаю каждый день, только вчера вот спички купить забыла, так что это я виновата…
Глаза Августа заволакивает красная пелена. Издали, из прошлого, доносится до него голос Эмилии: «Милый, не надо. Будет только…» Но он не знает, может ли быть хуже. Его выдала собственная дочь! Шериф, этот телёнок-переросток, разгуливает со своими помощниками по комнате, как у себя дома. Та баба в углу пялится на него, точно ничего омерзительней в жизни не видела… Он сжимает в руке трость.