Мама качала головой:
— Не вздумай слишком его любить.
— А я буду, — отвечала девочка. — Буду, и всё!
Двигаться осторожно, не пугать. Улыбаться. Говорить тихо, ласково. Вот как нужно приручать. Никакое он не чудовище, это уж точно. Кролик поначалу тоже кусался.
Лампёшка тихонько отодвигает засовы.
— Не бойся, это всего лишь я, — объявляет она поспешно, открывая дверь.
В комнате по-прежнему дурно пахнет. Надо открыть окно, постирать простыни, надо…
— Стучаться не умеешь? — доносится до неё сердитый голос. Откуда — непонятно.
— Э-э-э… умею.
Лампёшка оглядывается. Шторы снова задёрнуты. Солнце почти не пробивается сквозь щели, в комнате темно.
— Ну так стучи, — говорит голос.
— Сейчас?
— Нет, сейчас не надо. Ладно, забудь. Поставь поднос. Сюда.
Лампёшка всё ещё никого не видит. Но голос Рыба… то есть Эдварда.
— Сюда. Эй! Ты слепая или глухая?
И девочка наконец замечает: он лежит на полу, почти полностью спрятавшись под кроватью, перед ним — раскрытая книга, чёрные как смоль глаза рассматривают Лампёшку.
— Или просто безмозглая?
— Ах, вот ты где! — приветливо отвечает она. — Я тебя не…
— Что это? Что принесла?
— Твой завтрак, — радостно сообщает Лампёшка.
— Пахнет мерзко. Давай сюда. — Он нетерпеливо постукивает пальцами по полу.
— Ты, наверное, проголодался. — Девочка нагибается и ставит поднос на пол у кровати.
— Это ещё что такое?
— Э-э-э… Марта сказала, что ты ешь только рыбу, но рыбы не было, она сегодня купит, — быстро и дружелюбно объясняет Лампёшка. — Но ты так давно ничего не ел, что я подумала: принесу тогда яичницу…
— Забери обратно. — Мальчик отталкивает от себя тарелку, и яичница соскальзывает с куска хлеба. — А это? Молоко, что ли? Молока я не пью.
— Но ты уже очень давно ничего не…
— Потерплю ещё денёк. Принеси лучше свежей воды. В стакане. В чистом стакане.
Лампёшка окидывает взглядом комнату: кругом грязь, разводы плесени.
— В чистом стакане, — повторяет она. — Хорошо. Я…
— После этого можешь поменять постель, а в половине четвёртого пришли кого-нибудь. Мне нужно принять ванну.
— Ванну?
— Да, ванну. Каждый день в половине четвёртого я принимаю ванну. Ты в состоянии это запомнить?
— Конечно. Запомню.
Лампёшка наклоняется, чтобы забрать поднос. Мальчик бросает взгляд на повязку у неё на руке, но ничего не говорит. Вблизи она видит, что его кожа уже не такая серая и шелушащаяся. И сам он не такой измождённый, как прошлой ночью, не такой бледный и горячий. Сейчас, когда хвост не на виду, он кажется обычным мальчиком. Ну да, мальчиком — с зелёными волосами, чёрными как смоль бесовскими глазами и полным ртом острых зубов.