Русаков молча согнулся и, не находя слов, с тяжелым чувством пристукнул несколько раз носком сапога по половице.
Узунов продолжал растерянно держать его руку.
— Зачем они приехали? — тихо спросил Русаков.
— Она вышла за него. Но, видно, думает о вас и наводила справки о взятых в плен и раненых врангелевцах в Реэвакуационной комиссии и в Красном кресте. У него — свое. В Одессе организуется хлебоэкс-порт, и он в качестве какого-то посредника.
— Так… Справка?.. Что же ей сказали там о Луговом?
— Погиб, считают. Нет ни в списках пленных, ни среди убитых.
— Погиб?.. Пусть так и будет.
Русаков собрался с силами, чтобы по кусочкам оторвать от сердца еще один вопрос.
— О ребенке… Льола ничего не говорила?
Узунов потрясенно отвернулся. Решил, однако, не скрывать и, предупреждающе угрюмо сдвинув брови, придвинулся, чтобы бросить в упор короткие слова:
— С ребенком разделался Придоров. Сдал в детский дом. Льоле только горничная сказала, в какой именно. Конечно, Придоров считает, что с мальчиком все будет кончено.
— А-а…
Он болезненно сжал губы и попросил:
— Узнайте у Льолы адрес дома, Яков Карпович.
— Льола говорила: в Одессе, третий дом Охмат-млада.
— Пусть и это так будет… — мог только принять на себя последний удар изничтоженный Русаков. — Эх, жизнь!
Он отбросил от себя носком сапога валявшийся на полу окурок, еще раз нагнулся, а затем, сдерживая в горле какой-то комок, попросил надрывисто:
— Ничего, ни звука пожалуйста не пророните ни ему, ни ей. Спасибо, что беспокоились. Хотел бы я счастья и себе и Льоле, но вышло иначе… Всего хорошего, Яков Карпович. Боюсь, чтобы Придоров не кончил какой-нибудь гадостью с Еленой Дмитриевной.
— Ах, это же животное! Это же животное! Что понудило Елену Дмитриевну?..
Узунов негодующе тряхнул рукой, снова взялся за локоть Русакова.
Русаков махнул рукой и тяжело отвернулся, оставляя сочувственно застывшего на нем взглядом Узунова.
* * *
Филипп Кердода — секретарь ЦК Союза горняков, член Комиссии по социальному законодательству при Малом совнаркоме и член Агитпропколлегии Главполитпросвета. Юношей он был шахтером в Донбассе, но потянулся к революционной деятельности, и тогда же партия послала его за границу слушателем в партийную школу на Капри. Самодержавие отличило его в свою очередь и погоняло когда-то по Нарыму. Теперь и то и другое — дела давно минувших дней. Кердода свое прошлое помнит, но кайлит уже не по забоям рудников, а по пластам государственных дел.
Стебун выдвигал Кердоду в свое время для посылки в школу. Во время войны они встретились и вместе организовывали большевистскую группу в Иркутске.