Я ненавидела себя за то, что раздосадована возвращением Ксавье в нашу спальню. При мысли, что я окажусь рядом с ним в нашей постели, я покачнулась и ухватилась за стену. Он спокойно дышал, его сон был глубоким. Я на цыпочках подошла к кровати и скользнула под одеяло. Легла лицом к Ксавье — это было сильнее меня. Он тоже лежал, повернувшись ко мне — редчайший случай после выписки из больницы. Выражение лица было почти умиротворенным. Моя рука автоматически поднялась, чтобы откинуть волосы с его лба. Я тотчас ее отдернула. Невозможно до него дотрагиваться после того, что я сотворила, когда меня волнами накрывают воспоминания о моих руках на Сашином теле, когда я вижу, как они цепляются за него, сжимаются на его спине, на бедрах. Что я наделала? Я молча завопила, впилась зубами в кулак, чтобы отвлечься от охватившего меня ужаса, и перекатилась на другую сторону кровати, как можно дальше от Ксавье. Что бы ни говорил Саша, я судила себя за то, что поступила как чудовище, эгоистичное чудовище — дала волю своей плоти и своим желаниям, позволила себе самую большую, самую ужасную запретную вещь. Непростительную. Я нарушила данную Ксавье любовную клятву. А ведь всего несколько месяцев назад я тихо умирала, наблюдая, как он сражается, чтобы заново собрать себя по кусочкам, чтобы выжить. В какое отвратительное существо я превратилась, если обманула его самым ужасным образом… с мужем женщины, которую он сбил и за которую, по его убеждению, в ответе? Почему именно с ним? Что со мной случилось в этом промежутке времени? Где я сбилась с пути?
Мысли, вопреки моей воле, метнулись к Саше. Он тоже мучается, как и я? Как мы могли такое сделать людям, которых любим больше всего на свете? Страдающим, пережившим катастрофу, которая связала нас четверых друг с другом? В глубине души я была убеждена, что Саша любит Констанс, как я люблю Ксавье, но вопреки этой любви нас влечет друг к другу зов плоти, и он оказался сильнее. Где гарантия, что мы не поддадимся ему еще раз? Нет такой гарантии. Только что мои представления о любви разбились на тысячу обломков. Когда-то я готова была всех поучать, утверждать, что невозможно обмануть человека, которого любишь, без которого не мыслишь своей жизни. До сих пор я была уверена, что внутренний голос всегда удержит от неправильного шага. И вот я сама сознательно вынудила его смолкнуть.
Будильник вырвал меня из короткого сна, который все-таки сморил меня под утро. Ксавье тоже проснулся, шевельнул рукой и задел мою спину. Рефлекторно погладил меня, и я окаменела.