Прошла неделя после аварии. В этот день, придя в больницу, я встретила врача и подошла к нему, поскольку меня волновало отсутствие у Ксавье какой бы то ни было динамики.
— Как он, доктор?
Врач был немногословен, но я отметила его озабоченный вид, и сердце сжалось.
— Послушайте, объективно у него неплохие показатели, и теоретически ваш муж должен был восстановиться лучше, но он абсолютно апатичен. Мы сделаем дополнительные анализы, чтобы исключить негативные последствия черепно-мозговой травмы. Пока поводы для волнения отсутствуют.
Он издевается, что ли?! Но врач испарился прежде, чем я смогла выудить у него какую-либо информацию. Когда я вошла в палату, Ксавье был привычно погружен в сон. Я села на свое постоянное место в кресло, но сперва поцеловала его в лоб.
— Здравствуй, — едва слышно прошелестел он.
Я нежно погладила его по волосам.
— Как ты себя чувствуешь?
Он не ответил, но открыл глаза, затянутые пеленой, как и всю эту неделю. Когда я увижу прежнюю искру в их изумрудной зелени?
— А ты, Ава?
Я просияла, у меня затеплилась надежда. Впервые за все эти дни Ксавье задал мне такой вопрос. Может, приходит в себя?
— Я держусь… Все, чего я хочу, это чтобы ты пошел на поправку… Все за тебя беспокоятся, Ксавье. Врачи проведут новые обследования…
Он зажмурился, желая оградить себя от объяснений, и погрузился в свои нездешние миры.
— Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
Вскоре он уснул, а может, притворился, что спит, чтобы я его не трогала.
Вторая половина дня тянулась бесконечно долго. Я хотела, чтобы что-то произошло, чтобы Ксавье поговорил со мной, хотела дождаться от него реакции. Как поделиться с ним своей энергией? На меня наваливалось одиночество, а еще — отчаяние. Ксавье обретался где-то далеко-далеко, и всплывали неизбежные сомнения, возвратится ли он однажды. Я отругала себя за недостаток терпения и упрекнула в том, что к концу всего лишь первой недели совсем утратила выдержку.
— Не приходи завтра, — неожиданно заявил он, как раз когда я забеспокоилась, не пора ли ехать домой.
Я притворилась, что его предложение насмешило меня, наклонилась и сделала вид, будто глажу его по груди.
— Можешь сбежать, если не хочешь, чтобы я здесь появилась завтра или в любой другой день.
Я встретила его сумрачный взгляд.
— Мне некуда спешить. Отец взял на себя галерею, — уже серьезно объяснила я. — Сейчас это для меня отнюдь не главное.
— Лучше будет, если ты пойдешь домой.
Сердце заныло, но я нарочито иронически покивала, изо всех сил стараясь добавить капельку обыденности, нотку легкости. Больше не разговаривать с ним как с больным, может, так я пробьюсь к нему и заставлю стать прежним.