— На самом деле никаких запретов на детей нет, — ответил он с ироничной усмешкой, которая быстро промелькнула и исчезла. — Но у нас очень много гастролей, причем не всегда совместных, совсем не всегда… Вот мы и решили не навязывать такую жизнь детям.
— Благородно. Но это большая жертва.
Он нахмурился и уставился куда-то вдаль.
— Безусловно… После аварии я заподозрил, что и Констанс, и мне было бы легче справляться с бедой, будь у нас дети. При том, что для них это очень тяжелая история… Или я ошибаюсь?
— Нет, не ошибаетесь…
Я сделала глоток горячего вина — которое превратилось в холодное, то есть пить его было категорически невозможно.
— Как вы справляетесь?
— Я не справляюсь.
Он вздернул бровь, как бы намекая, что подошла моя очередь высказаться.
— Пенелопа и Титуан переживают, беспокоятся о папе… а Ксавье по-прежнему запрещает им приходить. При том, что безумно скучает по детям, я уверена.
— Представляю себе… А чем он занимается в жизни?
Я догадалась, что ему нелегко заставить себя интересоваться Ксавье.
— Он ветеринар.
Он горько усмехнулся и отвернулся к выходящему на улицу окну, как будто прячась от моего взгляда.
— Вы бы предпочли кого-то другого?
— Меня и впрямь устроило бы, будь он бандитом, грабящим банки, или каким-то еще уголовником.
Я откинулась на спинку банкетки.
— Ваш муж — хороший человек?
Он смотрел мне прямо в глаза, и я не могла уклониться от ответа, от спросившего исходила прирожденная властность.
— Да, я не сомневаюсь, и не только потому, что люблю его. Он хороший человек, который старается делать добро окружающим. И я так говорю вовсе не для того, чтобы его защитить.
— Знаю… В глубине души я это подозревал.
— В последние дни он немного растерян… Наверняка вы догадываетесь… Авария все перевернула…
Он кивнул, по его лицу промелькнула тень, которая зарифмовалась с той, что накрыла меня. Я старалась подавить слезы, подступавшие вопреки всем моим усилиям. Но мне так и не удалось их скрыть.
— Расскажите, чем занимаетесь вы, — снова заговорил он. — Должен признаться, меня мучает любопытство.
Я быстро вытерла мокрые щеки и мысленно поблагодарила его за ту легкость, которую он только что сумел привнести в наш разговор, ставший тяжелым и пугающим.
— Попробуйте угадать.
Он уселся поудобнее — двигался он весьма элегантно, отметила я, — и принялся меня изучать, обдумывая ответ.
— У вас есть знакомые художники… Вы художница?
— Нет, моя мать мечтала об этом, но я лишила ее такого удовольствия.
— Значит, вы последовали пожеланиям отца?
— И деда… который оставил свою галерею моему отцу, а он…