— Ваш реабилитолог говорил, что вы хотите выписаться.
Не снится ли мне сон? Выписаться… окончательно вернуться домой, а не просто получить краткосрочный отпуск?
— Вы хорошо продвинулись за последнюю неделю, а домашние условия будут вас дополнительно стимулировать.
Я подняла к Ксавье залитое слезами лицо, но взяла себя в руки, не позволила себе броситься на шею человеку в белом халате, горячо благодаря его. Ксавье оставался невозмутимым, его погасший взгляд вперился в хирурга. В нем не промелькнуло ни намека на облегчение, я уж не говорю о воодушевлении.
— Ваше постепенное выздоровление было ожидаемым. Вы обошлись без осложнений. Мы еще проверим кое-что по мелочи, и через два дня вы нас покинете. Продолжите реабилитацию на дому и будете приходить на регулярные контрольные обследования.
— Спасибо, доктор! — Я была полна энтузиазма.
До сих пор я его ненавидела, а после этих слов была почти готова расцеловать. В отличие от Ксавье, который упорно молчал.
Я дождалась, пока мы войдем в лифт, и перестала скрывать восторг. Боясь причинить боль, я очень осторожно приникла к Ксавье и обхватила ладонями его лицо.
— Потрясающе! Еще немного, и ты будешь дома!
Я поцеловала его, он холодно ответил на мой поцелуй. Я была озадачена.
— Ты не доволен?
— Доволен, конечно, — хрипло выдавил он. — Мне просто трудно в это поверить.
— Дети с ума сойдут от счастья.
Но не ты…
— Ты действительно хочешь этого?
— Послушай, Ксавье! Как ты можешь задавать такой вопрос!
Он попытался высвободиться, как будто мои объятия мешали ему дышать.
— Когда я буду дома, у тебя появится куча забот…
— Тс-с-с, Ксавье, — прервала я, положив ладонь на его рот. — Я готова свернуть горы, лишь бы ты был с нами, я обязательно что-нибудь придумаю. Высплюсь после, у меня впереди вся жизнь, успею отоспаться, но больше всего я хочу спать рядом с тобой. Ни о чем не беспокойся, тебе надо как следует отдохнуть в ближайшие пару дней, чтобы выдержать ликование детей. И не только: представляешь, что устроят Месье и Мадемуазель? Приготовься к торжественной встрече!
Он уронил голову на грудь, выражение его лица было удрученным, руки, повисшие на костылях, дрожали.
— Что с тобой, любимый? Расскажи мне, прошу тебя, расскажи.
— Я… Я действительно буду дома? — в тихом голосе явственно проступала тоска, мука.
— Ну да, тебя отпустят. Разве ты не слышал?
Он окончательно потерял ориентиры. Я поднялась на цыпочки, обвила его шею руками, неловко притянула его к себе. Он не реагировал.
— Все пройдет отлично, вот увидишь. Мы опять начнем нашу жизнь, у нас все получится.