И все женщины, присутствовавшие на пиру, были прекрасны — тонкие гибкие фигуры, небольшие изящные головки, увенчанные великолепными прическами, перевитыми золотыми нитями с нанизанным на них жемчугом.
Мужчина походили на титанов или юных принцев. Гармоничное волнение, то и дело пробегавшее по толпе, напоминало приливы и отливы древнего эллинского моря, и языки пламени свечей колебались в одном ритме с нежной приглушенной музыкой.
Хрупкими пальцами, не сгибавшимися из-за множества нанизанных на них колец и перстней с драгоценными камнями, то дымчатыми, то таинственно мерцавшими разноцветными огоньками, королева Алэйна ласкала волосы космонавта. Она находила его прекрасным и не пыталась скрывать это.
— До нас донеслось эхо легенд о вашей славе, — сказала она. — И мы подумали, что раз уж вы решили возобновить свой славный путь, вы можете отнестись достаточно благосклонно к предложению послужить нашему королевству. Таким образом, вы сможете послужить и всей Земле, поскольку другой жизни на этой планете не осталось. Разумеется, я не имею в виду микронов.
— Но разве вы не ответственны за их теперешнее состояние?
— Ах, — вздохнула королева. — Если только это удерживает вас… Но вы же ничего не знаете о сегодняшней Земле! Постойте-ка… Разве это не так, Аргус?
Сидевший рядом король, массивный блондин, заметно отягощенный своим телом (его облик напомнил Фрэнку многих миролюбивых монархов древности, которые могли бы стать отличными фермерами, слесарями и так далее — Людовика XVI, Николая II, Луи Баварского…), пил, пожалуй, больше, чем следовало.
Король поспешно ответил:
— Да, дорогая, несомненно, дорогая.
— Впрочем, наши поэты введут вас в курс дела…
Три менестреля — хроникеры и прогностики, как объявил о них герольд, вступили в зал, и музыка мгновенно смолкла.
Они пели по очереди. У первого оказался сильный красивый голос. Плащ в багровых тонах, два кольца рыжих кудрей, похожих на витые рожки по сторонам высокого мраморного лба… И он оказался слепым. Он спел, помогая себе звуками небольшой арфы, балладу о битве ангелов и сил мрака.
Он пел о небесах, свернувшихся, словно пергаментный свиток, от невыносимого жара, о ливнях огненных метеоритов, об огромных изломанных крыльях, бороздящих бесконечность. Он пел о бесчисленных черных когортах, возникших из мрака, о реках, покрасневших от пролитой крови, о спасающихся бегством горах, о звезде Полынь, огонь которой уничтожил треть всех обитателей Земли. Мертвые города, накрытые ядовитой зеленой волной. Вибрации, парализующие все живое. Существо без лица, шагающее по лицам трупов. Он пел о войне. И, конечно, в его гимне шла речь о легионах ангелов, добившихся великой победы, сравнимой со вспышкой угасшего солнца. И, конечно, в поэме был пораженный молниями Сатана с черными крыльями, который падал — падал — падал в бездонный колодец мрака, разверзшийся по его воле. Но Земля после победы не возродилась к жизни, звезды остались мертвыми, и только на самой просторной площади Мегалополиса, раскинувшего свои щупальца по поверхности древнего континента, голый зверь выл над телом ребенка.