Она поняла, что он ощущал. Поняла, когда «драконы», что раньше были лишь забавными декорациями на фоне повседневной жизни, вдруг превратились в хищников, диких и опасных, приходивших к ней каждую ночь, голодно скалившихся из углов. Она начала бояться — и они чуяли этот страх и тянулись к нему, как к изысканному лакомству.
Пусть причиной её страха были не чудовища, их нелюдскую жажду это не останавливало. Они шли на её тревогу.
Наташа поняла брата — но поняла слишком поздно.
Когда двери его комнаты наконец распахнулись, и Гоша, похудевший и осунувшийся, выглянул на свет, она не сразу его узнала. И не отросшие волосы, не многодневная щетина на лице, не синяки под глазами стали тому причиной. Нет: что-то в нём неуловимо изменилось, будто за несколько дней затворничества угрюмый и замкнутый одиночка превратился в малолетнего лидера с железными кулаками.
И змея. Существо, похожее на игрушку, настолько оно было маленьким и забавным, росло из его плеча, как причудливый гриб растёт из ствола векового дерева.
Когда Наташа увидела брата, она на миг потеряла дар речи. А Гоша только улыбнулся и тягуче, почти нараспев произнёс:
— Видишь, мелкая. Теперь я сильный. Теперь у меня есть фамильяр.
— Чёрт возьми! — вырвалось у Оли. До сих пор она слушала Наташу почти спокойно, догадываясь, что случится дальше — но преображение Фролова в симбионта всё равно ударило по нервам.
— Да, — грустно кивнула девочка. — С того дня он уже не был прежним.
Через несколько дней Гоша избил Люду. Они с мачехой и до того были на ножах, ругаясь по каждому поводу, но их ссоры никогда не выходили за пределы словесных перепалок. А теперь всё было не как раньше, точно неведомая дикая сила, проснувшаяся в нём, искала выхода в неуёмной жестокости.
— Я должен был сдать тебя ментам, — говорил отец вечером, сидя на кухне. — Ты понимаешь, что натворил, ублюдок? Люда в больнице, у неё выкидыш. Ты не просто избил её — ты убил свою будущую сестру!
— У меня уже есть одна сестра, — шипел Гоша в ответ. — Других мне не надо. Ты сам хорош. Плодишь отродье от каких-то шлюх…
Наташа подслушивала разговор, тихой тенью прижавшись к закрытым дверям кухни. Она не должна была этого слышать. Но тревога за брата оказалась сильнее отцовского запрета.
Когда из его плеча выросло существо, Гоша изменился. Стал более дерзким, более грубым, более наглым. Но при этом — необыкновенно, нечеловечески притягательным. Она заметила это даже в школе: ребята, что раньше старались держаться от брата подальше, вдруг прониклись к однокласснику интересом, а потом — искренним уважением, и всего за несколько дней он сколотил из них небольшую банду.