— Уверена? — Женька настороженно заглянул ей в глаза, будто пытаясь понять, лукавит Оля или нет.
— Убеждена, — она помассировала виски, но боль никуда не делась. — Ну, голова болит, конечно. Может, и сотрясение. Но, знаешь, я не хочу сидеть в сугробе чёрт знает сколько времени. А то, кроме сотряса, лечить придётся ещё и пневмонию.
— Звучит логично, — согласился Женька и отложил телефон. Придвинулся поближе, осторожно коснулся рукой её лица — того места, где неприятно подёргивало ссаженную кожу. Оцарапалась о сучок, пока падала. — Блин. Ты меня напугала, когда упала с ветки. Я уж было подумал, что всё, но… повезло. Относительно.
Оля тяжело выдохнула в холодный осенний воздух, и облачко пара на миг снова заслонило видимость. Снова стало стыдно и неловко: как можно было навернуться с дерева в такой ситуации?
— Куда делась эта штука? — пробормотала она. — И сколько времени я уже тут?
Собственные пальцы приятно холодили кожу, но боль, что толкалась внутри, сводила на нет мнимое облегчение.
— Ушла, — пояснил Женька, — как только ты отключилась. Наверное, потому что больше не чуяла твоего страха. А потом выглянуло солнце, а яркий свет они, как ты знаешь, не любят.
Оля вспомнила: темнота, сгущающаяся в коридоре, острый луч фонарика, который взрезал эту тьму, как нож взрезает арбуз. Точно: яркий свет был пусть не смертелен, но ужасно неприятен для большинства из них, и кстати выглянувшее солнце спасло её от незавидной участи очнуться под клыками твари.
— А лежишь ты недолго, — он продолжил, поднимаясь с земли и отряхивая колени от налипших снежных комьев, — всего пару минут. Я только с дерева спуститься успел.
Примятый снег вокруг был истоптан чужими следами. Её, Женькиными и ещё совсем другими, не похожими на человеческие. Волчьими следами с неестественно длинными когтями.
Цепочка следов уходила куда-то вдаль. У неё не было никакого желания проверять, куда именно.
Оля попыталась встать на ноги, но приступ головокружения мигом усадил её обратно в снег. Перед глазами снова вспыхнули цветные пятна, в ушах зашумело. Сотрясение или нет — встать сама она сейчас явно не могла.
На плечи легли чужие руки. Тёплые — это ощущалось даже сквозь пуховик. Или ей кажется? Толстая ткань не должна пропускать извне тепло, равно как и холод.
Когда Оля проморгалась, Женька снова сидел рядом. Теперь — прямо напротив неё, положив руки ей на плечи и настороженно заглядывая в глаза. Тревожная складка между бровей как-то разом делала его взрослее, и Оля даже попыталась улыбнуться этому — но её хватило лишь на жалкую гримасу.