Ей отчаянно хотелось вспомнить, потому что простое непонимание начало переходить в панику. Неизвестный город, незнакомая соседка, полное отсутствие воспоминаний о прошлом дне — всё выглядело совсем нехорошо. И ещё это чувство на грани сознания, непонятное, незнакомое, осколком ворочающееся внутри…
…как будто был человек…
Оля помотала головой. Сначала — звонок родителям. Если они знают, где она, то смогут помочь и подсказать. А если не знают — как минимум стоит сообщить им, что всё в порядке, она жива и здорова.
Сумка стояла около дивана. Небольшая, городская. Её Оля, по крайней мере, помнила: сто раз каталась к бабушке с этим баульчиком через плечо. Но одно дело — к бабушке, и совсем другое…
Телефона в привычном кармане не нашлось. Зато он обнаружился в основном отделении сумки, в стопке сменного белья, как будто его бросили туда впопыхах. Причём не Оля: она положила бы куда надо.
Заряда, к счастью, хватало. Было бы совсем глупо остаться в чужом городе без средства связи. К тому же под Новый год.
Странное дело. Вчерашнего дня она не помнит, но почему-то в точности уверена, что сегодня — тридцать первое. Так может, всё не так? Может, уже январь? Может, в новогоднюю ночь ей предложили попробовать… что-нибудь? Отсюда и потеря памяти?
Нет. Календарь мобильника показывал тридцать первое число.
— Не говори глупостей, — пробормотала про себя Оля и решительно принялась набирать номер матери. Обернулась к окну, за которым расстилался серый, немыслимо скучный пейзаж…
…и закричала.
То, что висело за окном, не поддавалось никакому человеческому описанию. Беспорядочное нагромождение конечностей, не похожих ни на человеческие, ни на звериные; грязный, какой-то неестественный цвет, напоминающий то ли варёную курицу, то ли сгнившую плоть; рты, раззявленные в оскале.
Несколько ртов.
Внутри что-то оборвалось. Воздуха разом перестало хватать. Сердце заколотилось как сумасшедшее, а в голове уже не кольнуло — ударило отбойным молотком.
Что это? Что это такое?! Почему оно… что оно здесь… как такое вообще возможно?!
Ужас не давал нормально думать, но болезненная оторопь длилась недолго. Не соображая, что делает, Оля метнулась к двери, одним движением распахнула её и выскочила в коридор, подальше от этой твари, подальше от нечеловеческого, неправильного, несуществующего в реальном мире, от многолапого нечто, что смотрело на неё с той стороны окна.
Она упала на холодный линолеум коридора: ноги не держали. И почти в тот же момент распахнулась соседняя дверь.
— Чего орёшь? — гаркнули над ухом. Мужской, прокуренный голос. Суда по интонациям, его обладатель уже начал праздновать. — Совсем охренела? Ты кто вообще?