— Ты не посчитаешь меня поехавшей? — слабо усмехнулась Оля. — После всего этого.
Женька фыркнул и запустил руку в волосы.
— Смеёшься? Оль, я тебя считаю поехавшей с первого дня нашего знакомства. Но в хорошем смысле.
— Это как?
— В суперважные моменты тебе вечно приходит в голову что-то безумное, но при этом рабочее, — пояснил он. — Поэтому я верю, что твой план выгорит, хотя даже не знаю, про что он.
— Скоро всё поймёшь, — Оля загадочно улыбнулась и нащупала что-то в кармане джинсов. Не фонарик, нет, и не бенгальский огонь. И даже не зажигалку. Было кое-что ещё.
Теперь, когда она знала про порез, всё становилось проще.
— Я уже спрашивал, да, — протянул вдруг Женька, — просто до сих пор не могу поверить. Ты действительно придумала, как нам… справиться со всем разом? И с «ними», и с этой штукой?
— И я снова отвечу — да, действительно. Верь мне, — решительно кивнула Оля, прислушиваясь к ощущениям внутри. Стрелки дрожали как бешеные, почти подступив к двенадцати. И на настоящих часах, тех, что отмеряли минуты до нового цикла, тоже была почти полночь.
Скоро они пробьют — и всё изменится.
— Я верю, — серьёзно ответил Женька. — Это так-то всё, что мне остаётся. Верить и… надеяться на лучшее. Видишь, я же говорил? Моё будущее сейчас — тоже в твоих руках.
Оля покачала головой. Месяц назад такое заявление испугало бы её: взять на себя ответственность за чью-то судьбу? За чью-то жизнь и человечность? За монстра в чьих-то венах?
Сейчас страха не было. Никакого страха больше не было. Только горел внутри ровный огонь, огонь, который уже не погаснет. Даже знакомые беспощадные стрелки, что отстукивали время до неизбежного, больше не казались холодными — пылали, как и всё остальное.
— Слушай, — спохватилась вдруг она, — а что твой папа? Мы его так там бросили…
— А что ему будет, — Женька поморщился, явно вспомнив произошедшее в квартире. — Хреновина его не тронет, он же не видит. Проспится, проснётся завтра с утра и вообще не вспомнит, что ты к нам заходила. И к лучшему, ей-богу.
Он вдруг отвернулся и отпустил голову, прижал ладонь к порозовевшей щеке. Оля могла его понять. Ей самой до сих пор становилось неловко, как только память воскрешала сцену в коридоре.
С другой стороны — что Дмитрий ещё мог подумать?
— Вообще-то батя обычно не такой, — добавил Женька, помедлив. — Только когда выпьет. Но пьёт он редко, так что всё терпимо… Извини за это. Я там сам чуть сквозь землю не провалился.
— Он рассказывал мне про презервативы, — зачем-то вспомнила Оля. Женька приглушённо кашлянул и закрыл лицо руками.