— Как ты сюда дикую крысу притащишь? — флегматично заметил Вовка. — Она тебя первая цапнет, сама же понимаешь.
— Да шучу я, — Ленка раздражённо махнула рукой. — Не дебилка же. О, точно! Она у нас кто? Шлюха живодёрская. А шлюх раньше остригали, чтобы показать, что они шлюхи. Давайте для начала косищу эту ей отрежем! А потом уже всё остальное.
Оля похолодела. До сих пор она была готова ко всему: жестокому избиению, порче вещей, доносу родителям. Даже к тому, что Лена решит намеренно изуродовать ей лицо. Но волосы?
Пыльный запах креозота. Визг тормозов метро. Телефон, падающий в проём между вагоном и платформой, а на следующий день лежащий в сумке как ни в чём не бывало. Лицо, которое она никак не может вспомнить во сне и которое видит каждый день наяву. Короткие волосы. Её странные ноябрьские сны.
Позабытые было часы, замершие внутри, дёрнулись и вновь начали отсчитывать безжалостные минуты. Ничего она не изменила. Если сейчас они отрежут ей косу, та не успеет отрасти к моменту поступления в вуз — и Оле придётся ходить с короткой стрижкой.
Волосы у неё всегда росли медленно. Шанса отпустить косу заново не будет.
«Значит, не стригись. Вообще не стригись больше — и это будущее никогда не наступит», — сказал далёкий Женька, Женька из мирного прошлого, где ещё не было Фролова. Из того сонного вечера, когда Оля лежала в кровати с сотрясением, а он читал ей отрывки из дневника матери. Она помнила его слова и не собиралась стричься.
Но сейчас никого не волновало, что она там хотела.
— Нет, пожалуйста! — вырвалось из груди жалобное, жалкое. — Что угодно!.. Хоть реально крысу принесите — но не волосы! Их нельзя… трогать.
Вспышка испуга прошла, и Оля запоздало поняла: о, чёрт. Ей не следовало об этом говорить. Не сейчас, не им. Она только что подписала себе приговор.
Ленка победно усмехнулась и потянулась к брошенному в снег осколку бутылки.
— Боишься, значит? Так тебе и надо, сука.
Олю поставили на колени, как приговорённую к обезглавливанию. Дёргаться было бесполезно: Глеб держал прочно. Не руки — тиски. Толстая коса упала набок, свесилась почти до самой земли. Ленка, нависшая сбоку, перехватила её у самого основания.
Как лезвие касается волос, Оля уже не ощутила: кусала губу и изо всех сил старалась не плакать перед этими ушлёпками. Момент, когда Женька шевельнулся и поднял голову, она пропустила.
— Стойте, — раздалось вдруг с его стороны. — Хватит уже… не трогайте её, а.
Ленка замерла с осколком в руках и отпустила Олину косу. Целую. Слава всем святым, пока целую. Оля даже смогла приподняться: Глеб ослабил хватку.