Гошины приятели наблюдали за диалогом, недоумённо хлопая глазами, но не решаясь вмешаться.
— Вы о чём? — наконец не выдержала Лена. — Контролировать… выставлять убийцей… «они» какие-то. Гош, что это значит? Он головой, что ли, ударился? Что за шпионские романы?
Фролов хмыкнул и затянулся.
— Вроде того, Лен. Не бери в голову. Он просто тянет время.
Он потянулся вперёд, свободной рукой схватил Женьку за волосы и приблизил его лицо к своему. Тихо-тихо прошептал что-то ему на ухо. Оля не смогла расслышать, что именно, но увидела, как разом застыло, превращаясь в ледяную маску, лицо друга.
— Понял теперь? — Гоша отпустил его и поднял голову к остальным. — Лады, ребят, держите его! Ленка только что подала мне офигительную идею…
Оля тихонько скрипнула зубами. Всё-таки не забыл. Она не могла ничего сделать — разве что снова переключить на себя его внимание.
Фролов расстёгивал ширинку медленно, мучительно медленно, явно наслаждаясь замершим лицом Женьки. Ленка хихикала, Глеб сдержанно ухмылялся. Вовка подался вперёд и потащил вместе с собой Олю, и теперь она стояла совсем рядом с Гошей. Так близко, что, будь у неё свободны руки, смогла бы дотронуться до змеи на его плече.
Это был последний шанс. Сейчас или никогда.
Никто не догадался держать её ноги.
Оля не стала вырываться. Наоборот, подалась корпусом назад — и изо всех сил лягнула Фролова, целясь прямо под ягодицы, метко, болезненно и обидно.
— Обо мне не забыл, дырявый?
Оскорбление слетело с языка само собой. Ей даже не пришлось подбирать слова: кстати вспомнилась Стаська с её рассуждениями по поводу «хрупкой маскулинности» новенького.
Вовка потащил её прочь, но было поздно. Ленка фыркнула в последний раз и поспешно заткнулась. Глеб отвёл глаза.
Удар достиг цели: Гоша охнул и дёрнулся. А потом медленно-медленно повернулся к Оле, на ходу натягивая трусы и застёгивая ширинку.
— Чо сказала? Поехавшая тварь, — медленно произнёс он. — Я баб не бью, но ты уже не баба. Ты животное.
Что-то в его голосе подсказало Оле: всё, конец. Теперь ей достанется не лучше Женьки — а то и хуже. Тот хотя бы не пытался унижать Фролова прилюдно, перед Леной, Глебом и Вовкой. Перед теми, кто должен был считать его лидером и альфой.
Она оказалась права. Ударов по самолюбию Гоша не переносил.
Всё, что ей оставалось — продолжать хамить. Хуже уже не будет. Что мешает напоследок высказать слова, что копились в душе долгие дни? Попировать во время чумы, сдохнуть избитой в этих гаражах, но сдохнуть довольной, зная, что поставила эту тварь на место.
Страх куда-то ушёл. Оле стало весело и почти легко.