- Со свиданьицем, - услышал я вдруг над собой чей-то голос.
Я поднял глаза и увидел Гусева, вернее Гуся, предводителя самой жестокой в городе криминальной бригады "речников".
- Посадите эту мразь, - приказал он своим подручным.
Меня приподняли и понесли до ближайшего стула. Я увидел, что рядом сидит весь обвязанный веревками директор завода. В его глазах была такая бесконечная тоска, какая, наверное, только бывает у человека перед казнью.
Меня посадили на стул и привязали к нему. Гусь со своими бандитами обступил меня со всех сторон. Я посчитал: их было семеро.
Гусь подошел ко мне столь близко, что я даже ощущал запах из его рта. Надо сказать, что это был далеко не самый приятный аромат. При другой ситуации я бы непременно посоветовал ему обратиться к стоматологу.
- Ну что, мент, вернее, теперь ты у нас банкир, попался на мой крючок. Или ты думаешь, я позабыл, как ты моих ребят там в лесу уложил. Такое я не привык прощать. Я все думал, как тебя убить, чтоб ты подольше помучился. И знаешь, к какому решению я пришел? Почему бы тебе не сгореть вместе со всем этим домом и твоим дружбаном, - кивнул он Михальченкова. - Говорят, эта смерть самая ужасная. Все будут только рады, многим ты тут насолил. Ну теперь все, больше хорошим людям неприятности доставлять не будешь. Ничего на прощание сказать не хочешь?
- Пошел ты... - вложил я в свои слова все свои чувства.
Гусь загоготал.
- Да ты, мент, погляжу, материться умеешь. А я думал, только бабки считать. Кстати, пошарьте в его карманах, чего добру пропадать.
Чьи-то руки обшарили мои карманы, извлекли из них бумажник. Гусь пересчитал его содержимое.
- Не густо, ну да ладно, на пару пузырей за твое здоровье братве выкушать хватит. Слышь, ребята, он сказал, что оплачивает сегодня свои поминки.
В ответ раздался дружных хохот.
- А теперь кто сходит в сарай за бензинчиком, побрызгать тут надо, чтоб лучше горело.
Выполнить эту почетную миссию вызвались сразу трое бандитов. Они направились к выходу, но едва отворили дверь, как раздались сухие хлопки выстрелов. Вся троица была скошена за одно мгновение.
Сурков и Хохлов ворвались в комнату и открыли огонь на поражение. Все случилось столь стремительно, что "речники" не успели оказать никакого сопротивления. Через тридцать секунд они уже все валялись на полу, истекая кровью.
Мои телохранители, перешагивая через тела, подошли к нам и перерезали путы. Ноги у меня сильно занемели, и я слегка пошатовался. Я приблизился к Гусю, у него было прострелена грудь. Но он был еще жив, у него даже еще хватило сил с ненавистью посмотреть на меня.