Я позвонил ему на мобильный телефон из своего рабочего кабинета. Он отозвался почти сразу же, зато голос его доносился до меня откуда-то издалека. Почему-то мне это сразу же не понравилось, был самый разгар рабочей недели и очередного рабочего дня и ему следовало бы находиться где-нибудь поближе.
Я сказал ему, что нам необходимо срочно встретиться. И мне показалось, что мою просьбу он воспринял без большого энтузиазма. По крайней мере в трубке несколько секунд кроме потрескиваний других звуков я не слышал. У меня возникло предчувствие, что сейчас я услышу отказ от свидания со мной. Но он согласился, хотя его голос прозвучал как-то вяло.
Гориславцев был на своей лесной даче. Я позвонил Облонскому и сообщил, что должен уехать по срочному делу и просил его на это время замещать меня. Почему-то я не мог отделаться от чувства, что моя поездка может затянуться.
Я помчал свои старенькие ободранные "Жигули" по направлению к выезду из города. И пока я пробирался по его запруженным в этот час улицам, то внимательно следил за тем не тянется ли за мной "хвост". Но то ли мои предполагаемые преследователи были чересчур искусными, то ли слежки в самом деле не велось, но на протяжении всего пути ничего подозрительного я так и не заметил.
Через полтора часа быстрой езды я подъехал к даче. Гориславцев сидел в доме и как-то неподвижно смотрел перед собой. Даже мое появление не заставило его обратить на меня взгляд, по крайней мере прошло не меньше минуты прежде чем он повернул в мою сторону голову. Его вид поразил меня, вице-губернатор был каким-то понурым, от прежнего блеска в глазах ничего не осталось, они были тусклыми, как давно не мытое стекло.
Я сел напротив него.
- Что произошло? - почти безучастно спросил он.
Я пересказал вчерашний разговор с братьями Чернец.
- Этого следовало ожидать, - резюмировал он.
Я вдруг почувствовал раздражение, втянул меня в эту темную историю, пообещал поддержку, а теперь фактически предлагает мне воспринимать все так, как есть. Будто речь идет не о моей жизни, а о старом залежалом товаре. Или то и другое для него равноценно?
- Константин Михайлович, вы и те, кто стоит за вами, должны мне помочь, нейтрализовать тех, кто готов нанести по мне удар. Я не могу один защищаться против всех. Это выше человеческих сил.
- Я тоже не могу, - вдруг заявил Гориславцев.
- Вы можете мне объяснить, что произошло, что изменилось за это время? - спросил я.
Он взглянул на меня.
- Меня увольняют с работы, вернее, наверное, уже уволили. Губернатор должен был подписать приказ. Теперь я никто.