– На всякий случай… – объяснил Жан, перекидывая через борт длинную веревочную лестницу. Второй конец ее звучно плюхнулся в море.
Пока я на всех известных мне языках молилась, чтобы этот «крайний случай» не наступил, Жан успел освободить шлюпку от крепежа и теперь поочередно дергал рычаги, приводящие в движения шлюпбалки у носа и кормы лодки.
Не зря шлюпбалок была пара: для равномерного их движения требовалось как минимум два человека, иначе лодка ужасно кренилась, скрипела, и тали11, ее удерживающие, грозили оборваться в любой момент. Тем не менее шлюпбалки все же сдвинули лодку с места, заставили ее зависнуть в над морем, вровень с палубой, а после даже опустили, дабы в нее было легче забраться.
– Карета подана! – залихватски сообщил Жан, будто не с него сошло семь потов, прежде чем он справился.
Он убрал ограждение палубы, съемное рядом со шлюпкой, и заученным во время своей службы стюардом движением, изысканно поклонился. Шут гороховый! В некотором оцепенении я ступила на шаткое дно лодки и тотчас поймала спасательный жилет, брошенный мне мужем.
«Тоже на крайний случай», – догадалась я уже без подсказок.
Сам он скинул жакет, рванул верхние пуговицы сорочки, дабы она не стесняла движений, и снова бросился к рычагам. Теперь лодку следовало спустить на воду – и для этого был только один шанс. Если лодка перевернется, упадет в море, то наделает столько шуму, что нас немедленно обнаружат!
Надев жилет, уцепившись обеими руками за борт, я с замиранием сердце глядела вверх, на мужа. Как мог осторожно он отодвинул рычаг правой шлюпбалки – и меня с такой силой швырнуло в сторону, туда, где нос моей шлюпки устремился вниз, что я уж, было, подумала, что крайний случай все-таки наступил…
Но еще пока нет.
Ни жива ни мертва, я нашла ступнями более или менее устойчивое положение, уцепилась теперь за канат лебедки и вновь посмотрела вверх. А Жан оттуда на меня – с ужасом.
– В одиночку не получится… – поняла я. – Я… я сейчас поднимусь и помогу!
– Ты не сможешь потом спуститься в лодку!
– Смогу! – смело заявила я.
Хоть и правда слабо представляла, как я сделаю это в узком платье и туфлях. «Ундина» стояла на якоре, слава Богу, но все же качалась на волнах довольно ощутимо. И все-таки я решительно поймала веревочную лестницу, болтающуюся вдоль борта парохода.
И вдруг, не сдержавшись, вскрикнула впервые за всю нашу вылазку: со спины к мужу приближался человек. Да не кто-то, а мнимый итальянец Эспозито, которому муж точно доверял больше, чем следовало.
– Жан! – истошно закричала я, готовая ко всему.