Но бабушка, кинув взгляд на цветущие щеки Асмик, коротко посоветовала:
— Врачу — исцелися сам.
Вечером после работы Асмик забежала в «Арагви», тамошний метрдотель когда-то был ее пациентом, нагрузилась там купатами, цыплятами табака, лоби в остром соусе — эти блюда бабушка любила со всем пристрастием истой южанки — и быстро помчалась домой, чтобы приготовить прощальный ужин.
Но бабушки все не было. Цыплята остывали на плите, зажаренные до густо-шоколадного цвета, чесночный соус томился в духовке, Асмик злилась, потом стала нервничать, места себе не находила — и так до десяти часов вечера, когда в прихожей раздался звонок.
— Я не одна, — сказала бабушка. — Примешь нас двоих?
Асмик вгляделась. Бабушка стояла совершенно одна в полутемной прихожей.
— Я приму кого хотите, — ответила Асмик. — Но я никого не вижу.
— Боже мой, — сказала бабушка. — Где же твои глаза?
Она подтолкнула к Асмик небольшую собаку с острой, словно у лисицы, мордочкой.
— Понимаешь, иду по Мерзляковскому переулку, смотрю, стоит, я посвистела, она за мной. Что тут будешь делать?
Собака смотрела на Асмик широко раскрытыми глазами.
— Хороша? — с гордостью спросила бабушка.
— Вы же знаете, для меня нет плохих собак, — ответила Асмик.
Боязливо покосилась на дверь соседки.
— Только вот Эмма Сигизмундовна, она не выносит собак…
— Я ее сама не выношу, твою Эмму Сигизмундовну, — отрезала бабушка и вместе с собакой прошла в комнату.
При ярком свете люстры и торшера Асмик хорошо разглядела собаку. Без сомнения, обыкновенная чистопородная дворняжка, хвост пушистый, шерсть коричневая в белых пятнах.
— Прекрасные глаза, — сказала Асмик. — Совсем человечьи.
— Еще чего, — возмутилась бабушка. — Лучше, чем человечьи. У людей бывают рыбьи глаза, а у нее мудрые, всезнающие.
Бабушка села за стол, накрытый белоснежной скатертью, с крахмальными салфетками, продернутыми в кольца, возле прибора вазочка с цветами — бабушка любила красивую сервировку.
— Неужели я забуду о тебе? — спросила бабушка и, разломив цыпленка, дала собаке добрую половину.
Бабушка обожала животных. Дома, в Ереване, в трех комнатах ее квартиры вместе с ней жили пять кошек, три пса, грач и голубь. Всю эту команду она подобрала в разное время на улице.
Асмик смотрела на собаку, яростно уничтожавшую цыпленка, напряженно соображая, что с ней делать.
Бабушка словно бы прочитала ее мысли.
— Тебе, естественно, трудно с собакой. Собаке нужен уход. Моя Шушка гуляет с псами четыре раза в день, так ведь она целый день дома, и потом, здорова и молода!
Шушке, всю жизнь прожившей с бабушкой, было тоже что-то около семидесяти, но бабушка упорно продолжала считать ее девчонкой и всячески ее воспитывала.