Когда-то я прозвал ее «вежливая нахалка», и она — у нее есть чувство юмора — искренне засмеялась.
Несмотря на все это или, может быть, благодаря всему этому, я люблю Нелю, хотя никогда еще не говорил ей о том, что люблю.
Когда мы встречаемся, мы только и делаем, что обмениваемся остротами, иногда переходящими в колкости, и не обижаемся друг на друга, потому что оба одинаково боимся любого проявления сентиментальности.
Поначалу, когда все это случилось, Неля часто приходила ко мне, часами просиживая со мной, и держалась совершенно обычно, точно так же, как и тогда, когда я был здоров.
Я не мог не оценить по достоинству ее такт и чуткость, но иногда мне казалось, что это все не так уж легко для нее — приходить ко мне, привычно острить, делая вид, что все, как есть, осталось по-прежнему, и я насильно гнал Нелю домой.
Она не хотела уходить, а я начинал нарочно капризничать, говорить, что устал от нее, хочу спать, и вообще нес такую бодягу, что она, удивленно пожимая плечами, бросала:
— Старик, ты что-то сегодня не того…
А однажды, когда я особенно настойчиво уверял, что мечтаю отдохнуть от нее, все-таки обиделась и не приходила целых два дня.
Я с ума сходил, но заставил себя не звонить ей. Она сама позвонила, помолчала, я чувствовал, это она дышит в трубку, потом пришла как ни в чем не бывало.
Иной раз невольно, забываясь, она рассказывает о том, что ее приглашали в театр, но она отказалась, или что их мастерская в воскресенье собирается выехать поездом «здоровье» куда-нибудь под Клин или на Сенеж.
— А ты что же? — спрашиваю я.
— Не желаю, — отвечает она, — просто-напросто нет желания!
А я не верю ей. Она превосходная лыжница, когда-то мы с ней исходили немало дорог по берегу все того же Сенежского озера.
Как-то я признался Алеше:
— Не хочу, чтобы она приходила.
Алеша обалдело уставился на меня.
— Это еще что? Почему?!
— Надоела.
— Врешь! — безошибочно сказал Алеша.
Но я оставался непоколебим и в конце концов сумел убедить Алешу. В сущности, он же много моложе.
Но она не сдавалась. Она-то хорошо знала меня и смеялась, когда я говорил, что устал от нее и мечтаю остаться один.
Однако случилось так, что и ей пришлось поверить.
Пришла как-то, порассказала всякое о том, с кем и за что поцапалась за последнее время, сколько часов сидела над каким-то проектом, в какой цвет собирается выкрасить волосы.
Я слушал ее, потом вынул пачку сигарет, предложил ей. Она удивилась:
— Ты же раньше не курил.
— А вот теперь курю. Хочешь?
Она сказала:
— Курить не модно. Теперь уже многие отказались от этого дела.