«Что за наказание иметь такой неугомонный характер, — думала Асмик. — Даже шофер и тот смеется над старухой!»
Однако, высаживая Асмик и бабушку у подъезда дома, шофер неожиданно обратился к бабушке.
— Вот это по мне, мамаша, — сказал он. — Люблю таких вот, как вы… — он поискал слово, — горячих душой…
Бабушка ошеломленно взглянула на него и, не долго думая, чмокнула розовую, небрежно выбритую щеку шофера.
…После жаркой улицы комната Асмик казалась землей обетованной.
— Неужели тебе жарко? — удивилась бабушка, глядя на Асмик, бессильно упавшую на тахту. — А вот мне ни капельки. Хотя ты ведь толстая, а я как былинка!
И тут же принялась распаковывать свои вещи.
— Бабушка! — сокрушенно произнесла Асмик. — Ну зачем вы беретесь сразу за все чемоданы?
— Ищу мыло и простыню, — ответила бабушка.
Вскоре уже вся комната приняла самый что ни на есть разлохмаченный вид. Повсюду валялись бусы и браслеты, которые бабушка обычно привозила в подарок москвичам, тюбики с зубной пастой, ночные рубашки, туфли, какие-то шарфики, косынки, пояса.
Асмик только и оставалось подбирать все это добро и складывать обратно в чемоданы.
Бабушка отличалась, как говорила Асмик, непревзойденной широтой чисто купеческой натуры.
Зарабатывала бабушка много, но у нее никогда не было свободных денег, она раздавала их всем, кто бы ни попросил, — лаборантам, ассистентам, сторожам института, уборщицам, соседям по дому — и без конца делала всем подарки. Сама же она не терпела никаких знаков внимания.
«Итак, начинается веселая жизнь, — радостно подумала Асмик, прислушиваясь к звуку льющейся в ванной воды. — Теперь ни днем, ни ночью покоя уже не будет».
Так и вышло. Бабушка вставала рано утром, писала или переводила с английского, говорила по телефону, потом уходила и приходила поздно, вконец измотанная, но веселая, и, еще стоя в дверях, начинала докладывать Асмик, кого видела, с кем ругалась, кому выложила всю правду в глаза.
Асмик покорно слушала и мечтала втайне лишь об одном: чтобы бабушка подольше прожила с нею, в Москве.
Утренняя конференция, как и обычно, происходила в кабинете заведующего отделением.
Когда Асмик вошла в кабинет, все уже были в сборе. Заведующий отделением профессор Ладыженский неодобрительно покосился на нее. Он не признавал опозданий даже на одну минуту. Асмик смутилась и села на первый попавшийся стул возле окна.
Ее сосед, Володя Горностаев, молодой и, как все считали, перспективный хирург, мрачно насупившись, смотрел вниз, скрестив на груди руки.
— Вы похожи на Бонапарта, — шепнула ему Асмик.
Не поворачивая головы, Володя пробормотал: