* * *
Атомная бомбежка Хиросимы безусловно ускорила вступление России в войну. До этого, в течение двух месяцев полуторамиллионная армия маршала Василевского сосредотачивалась на границе с Маньчжурией. Противостоящая им Квантунская армия была в два раза меньше по численности, отдавшая на другие фронты все свои танки и средства противотанковой обороны, сохранив всего 30 % от своей предвоенной мощи.
Через два часа после того, как Молотов зачитал объявление войны послу Сато, учитывая разницу по времени, две советских армии вторглись в Маньчжурию с западного направления. Одновременно еще одна армия вторглась в пределы Маньчжурии с востока. Многодневные ливневые дожди размыли дороги, река и протоки вышли из берегов, но три гигантских колонны русских войск неумолимо двигались на Цицикар, Таонянь и Харбин.
Расставшись с Сато, Молотов информировал американского посла в Москве Аверрелла Гарримана о том, что в полночь по московскому времени Россия начнет военные действия против Японии. Советский Союз пунктуально выполнил свое обещание вступить в войну с Японией не позднее, чем через три месяца после окончания войны в Европе.
В тот же вечер Гарриман и Джордж Кэнон были приняты Сталиным. Диктатор находился в хорошем настроении и был разговорчив. Он объявил, что советские части уже продвинулись вглубь территории Маньчжурии местами на десять-двенадцать километров.
— Представляете, — с гордостью сказал гостям Сталин, — какой темп наступления за столь короткое время!
Гарриман спросил Сталина, какое влияние, по его мнению, окажет атомная бомба на Японию? Сталин был убежден, что японцы готовы ухватиться за любой предлог, чтобы сформировать новое правительство, которые был согласилось капитулировать. Гарриман позволил себе шутку: Советскому Союзу очень повезло, что атомная бомба появилась у его союзника, а не у противника. Однако, Сталина это, казалось, нисколько не беспокоило. Создавалось впечатление, что он до конца не осознал научно-технического триумфа Америки. Но американские дипломаты не знали, что еще за день до их визита, в Кремль были вызваны ведущие советские ученые-атомщики, которым было приказано как можно быстрее создать собственную атомную бомбу, не считаясь с расходами и жертвами. Во главе проекта был поставлен Лаврентий Берия, генеральный комиссар госбезопасности, второй после Сталина человек в советской иерархии.
* * *
Вполне понятно, что подавляющая часть американцев восприняла атомную бомбу как ниспосланное Провидением средство закончить наконец четырехлетнюю кровавую и жестокую войну с Японией. Однако не все разделяли общую эйфорию. Их было мало, но они были. Адмирал Лети, например, считал, что бесчеловечно использовать подобное оружие против народа, уже потерпевшего поражение в войне и готового капитулировать, и что Америка, применив атомную бомбу, действовала «в соответствии с этикой варваров средних веков».