Пока Император читал Декларацию, Того, как того требовал придворный этикет, сидел на жестком диване, почтительно склонив голову. Для профессионального дипломата, привыкшего к традиционному протоколу межправительственных отношений, было странным узнавать о намерениях оппонентов из перехвата радиосообщения, переданного на коротких волнах. По его мнению, это был не лучший способ общения правительств друг с другом.
Император внимательно изучал документ, пункт за пунктом, задавая вопросы и делая пометки. Отвечая на один из вопросов Императора, Того признал, что коммюнике дает твердые гарантии относительно гуманного обращения, свободы слова, религий и взглядов. После капитуляции японскому народу будет дано право высказаться по вопросу: какое правительство он хочет иметь.
Наконец, Император Хирохито спросил министра иностранных дел, не считает ли тот, что «при нынешних обстоятельствах это наиболее разумные предложения из всех, которых можно было ожидать». Того ответил, что да, он так считает. На этом аудиенция была окончена.
Того не доложил Императору о весьма жестком отношении к этой Декларации со стороны японского правительства и военного руководства. Премьер-министр Судзуки и многие из его коллег по кабинету склонны были вообще игнорировать это коммюнике, частично на том основании, что оно не было получено Японией официально. Кроме того, многие министры еще продолжали надеяться на Советский Союз как на посредника.
Судзуки собрал пресс-конференцию. Держа в трясущихся руках бумажку, премьер-министр зачитал подготовленное заявление. Он отверг декларацию, заявив, что правительство не видит в этом Документе «какой-либо ценности» и намерено его «мокусацу». Через несколько минут слова премьера были переданы в эфир японским агентством новостей «Домей», которое перевело слово «мокусацу» как «игнорировать».
* * *
На следующий день, в 12:50, телефонный звонок на КП лейтенанта Тацуо Екояма предупредил командира зенитной батареи о возможном появлении самолетов противника со стороны военно-морской базы Куре, находившейся в двенадцати милях от базы к юго-востоку.
Радио Хиросимы прервало свои передачи и объявило воздушную тревогу. Доктор Каоро Сима проводил операцию аппендицита в своей частной клинике. Несмотря на сигнал воздушной тревоги, хирург продолжал операцию, в то время, как другие врачи помогали пациентам перебраться в бомбоубежище.
Мэр Хиросимы Сенкичи Авайя и его помощник Кацумаса Маруяма, услышав вой сирен, подскочили к окну, но не увидели ничего. Небо оставалось чистым. Лейтенант Екояма увидел в бинокль два американских бомбардировщика B-29, идущие прямо на него. Они выходили из атаки после бомбежки военно-морской базы Куре. Примерно тридцать бомбардировщиков противника бомбили в Куре «Харуну» — последний из японских линкоров, еще остающийся на плаву. На борту первого американского бомбардировщика, который назывался «Талоа» и управлялся первым лейтенантом Джозефом Бабинским, царила нервная обстановка. Командир и члены экипажа были хорошо осведомлены о том, что японцы часто казнят захваченных американских летчиков. За месяц до этого восемь американских летчиков были публично казнены: их поставили на колени и мечами отрубили головы.