Новая группа, возглавляемая младшим лейтенантом Мойнело, была хорошо организована. Люди держались друг за друга, не позволяя, чтобы кого-то унесло волнами в сторону.
К рассвету море стало зеркально спокойным, но состояние людей уже стало критическим. Почти все потеряли ясность мысли, разговоры напоминали бред, начались галлюцинации. Самое плохое было в том, что начали терять плавучесть капковые жилеты. В наставлениях говорилось, что их плавучесть сохраняется в течение двух суток, а уже шли третьи.
Доктор Хайнес пытался поддержать терпящих бедствие, как мог. А людей охватила новая истерия. Кому-то показалось, что они проплыли мимо острова, некоторые отправились к этому острову и пропали навсегда.
Иногда кто-нибудь из матросов подплывал к Хайнесу и спрашивал: «Док, если я глубоко нырну, вода там будет менее соленой?»
Многим, включая и самого Хайнеса, показалось, что их корабль не ушел на дно, а плавает на небольшой глубине прямо под ними. Крик радости вырвался у всех, чьи черные от мазута головы прыгали на волнах: ведь на крейсере должен был остаться запас пресной воды! Матросы, сняв жилеты, стали нырять, надеясь прильнуть на затонувшем корабле к фонтанчику свежей воды. Большая часть из них утонули. К заходу солнца группа уменьшилась чуть ли не на половину. Почти все уже начали пить морскую воду. Они жадно пили ее, пока не умирали.
В среду, во второй половине дня, младший лейтенант Мойнело с группой энтузиастов решил вплавь добраться до острова Лейте. Кто-то даже вычислил, что при скорости течения в два узла и скорости плавания в один узел им потребуется меньше полутора суток, чтобы добраться до Филиппин. В группу набралось двадцать пять добровольцев. Они уплыли, и их больше никто не видел.
Все более-менее толковые организаторы, которые могли бы взять на себя ответственность лидеров, уже погибли, исключая, пожалуй, только доктора Хайнеса и старшину комендоров Гаррисона. Гаррисон, по словам доктора Хайнеса, напоминал Гибралтарскую скалу. Он всегда улыбался и обладал каким-то волшебным даром объединять людей. Он говорил матросам: «Любой дряхлый слабак может пробыть в океане неделю. А мы запросто продержимся месяц!»
А доктор Хайнес продолжал обслуживать умерших. Он снимал с них спасательные жилеты, творил молитву Всевышнему и отпускал тела в бездну. Они уходили в глубину, как большие куклы. Прозрачная вода позволяла долго наблюдать за ними, пока погибшие не исчезали из вида.
Тень смерти висела над ними, и о спасении уже никто не говорил. К вечеру все уже были спокойны. Каждый знал, что погибнет. Не знал только, когда. Все чувствовали, что Бог уже близко. Корабельный священник отец Конвей молился с моряками, плавая от одной группы людей к другой. Капеллан не был очень сильным человеком, и его по очереди поддерживали другие моряки. Хайнес был последним, кто делал это. На руках у доктора священник впал в кому и умер, продолжая уже в бреду бормотать латинскую молитву. Прочитав собственную молитву, доктор Хайнес отпустил капеллана, молча наблюдая, как его тело исчезает в пучине океана.