К завтрашнему утру все в Монте поверят, что он спит с герцогиней Гирт. Он обводит взглядом толпу, желая, чтобы его увидела Тень.
Наконец он находит ее глазами – она с бесстрастным видом танцует все с тем же самодовольным графом. Она бросает на него взгляд, но тут же отводит глаза с каменным выражением лица.
«Вот и хорошо». Этого он и хочет. Он чувствует, что ведет себя пошло. Мстительно. И, вероятно, он немного пьян. Он смотрит прямо на Тень и кружит в танце герцогиню.
Тень, щурясь, смотрит на Кэла, затем дарит тому беспросветному болвану, с которым танцует, свой самый страстный и обольстительный взор. Граф сражен наповал, и Тень открывает и закрывает свой веер, глядя на него.
Кэл краснеет до корней волос, и его сердце бешено колотится от гнева.
Музыка стихает. Пары расходятся и аплодируют оркестру. Кэл поворачивается, чтобы посмотреть на Тень, но ее партнер по танцу аплодирует один. Ее рядом уже нет.
Заговорщик-афразианец здесь, он где-то рядом, я это чувствую. Это ощущение меня оглушает, почти что душит. Как будто воздух вдруг стал чересчур густым. Кто-то на этом балу использует темную магию, напускает злые чары. Обсидиан моих тетушек лежит в кармашке моей нижней юбки, и он работает весь вечер: становится то горячим, то холодным.
Пока герцог и герцогиня были в отъезде, я вышла из дома с корзинкой, будто направляясь на местный рынок, а сама вместо этого прочесала то место в лесу, где мы с Кэлом видели осколки обсидиана.
Солнце уже стояло высоко, когда я нашла крошечный кусочек. Я положила его на лист и спрятала в тот же мешочек, в котором хранится мой талисман. Иногда он становится таким горячим, что мне кажется, еще немного, и он обожжет меня, но почему-то этого не происходит. Он реагирует на темную магию, я в этом уверена.
Герцог Гирт, несомненно, преступник, но сегодня он явился на бал поздно, а обсидиан начал нагреваться и остывать еще до его появления. Я весь вечер танцую то с одним, то с другим, со всеми, с кем могу, пытаясь определить, как осколок реагирует на каждого из них. Это также дает мне повод держаться подальше от Кэла.
Мне нельзя думать о нем, чтобы мое сердце не разбилось окончательно. Я также не могу думать о том, что сказала мне моя мать, что она попросила меня сделать. Но обратной дороги нет, есть только путь вперед, и мне нельзя с него сойти. Я пообещала моим тетушкам, что на сей раз я не убегу.
И я остаюсь, хотя мне и невыносимо видеть муку на лице Кэла. Я должна ему сказать, но мне слишком страшно. А кроме того, я не могу заставить себя рассказать все Кэлу, потому что мне кажется, что это не станет правдой, пока я не произнесу эти слова.