Однако я все равно на мгновение заглядываю внутрь. Большинство арестантов можно исключить сразу – они либо старше, либо крупнее, либо лысые, а в одном случае арестант оказался на редкость волосатым. Но в паре камер заключенные молоды, как Кэледон, и у них похожее телосложение. Может, один из них – он? Может быть, мне удастся устроить дело так, чтобы завтрак для них тоже развозила я? Если эта работа достанется мне, то я смогу отыскать Кэледона, и на это мне понадобятся всего несколько дней.
И тут мне в голову приходит ужасная мысль: после моего приезда сюда я ни разу не видела того монтрисианского шпиона. А что, если Кэледон уже убит?
Закончив с первым этажом, я возвращаюсь на кухню, чтобы опять загрузить тележку. Господин Ренольд, похоже, удивлен.
– Так быстро? А ты уверен, что развез все? – спрашивает он. И, перестав шинковать овощи, заглядывает на нижнюю полку тележки.
Я пожимаю плечами. Я думала, что двигаюсь слишком медленно – но выходит, мне незачем было торопиться. Вот и хорошо, стало быть, я могу не спешить и рассматривать заключенных. Интересно, почему же у тюремщика уходит столько времени на развозку еды?
– Осторожно, пацан, не то мы заставим тебя делать это каждый день, – говорит господин Ренольд и подмигивает мне.
Откуда ему знать, что я была бы совсем не против? Но нельзя показывать свое нетерпение, и я просто отвечаю:
– Да, сударь.
Загрузив тележку, я вывожу ее за дверь. И в спешке задеваю за что-то на полу и едва не опрокидываю ее. Господин Ренольд качает головой.
– Поосторожнее, пацан! – Но его это явно только позабавило.
На верхние этажи можно добраться по пандусу. До того, как Дирсия стала тюрьмой, она была укрепленным замком, и по пандусам наверх вкатывали катапульты. Правда, они немного крутоваты, и мне приходится подниматься медленно, чтобы миски с этими помоями не съехали вниз и баланда не вылилась на мои ноги.
На полу первой камеры сидит арестант с длинными прямыми бесцветными волосами, раскачиваясь вперед-назад и что-то бормоча. Это не Кэледон. Он смотрит на дверь, когда я просовываю в оконце поднос, затем опять начинает раскачиваться. Человек во второй камере тоже не Кэледон – это старик, спящий на узком топчане. В третьей и четвертой камерах тоже сидят чужаки.
Когда я заглядываю в пятую камеру, у меня появляется проблеск надежды. Поставив поднос на выступ оконца, я вижу спутанную темно-русую шевелюру, похожую на волосы Кэледона. Он это или нет?
Я пытаюсь разглядеть заключенного получше, но он куда-то подевался.
На топчане его нет. Я пытаюсь заглянуть в углы камеры, подумав, что он, возможно, прячется, чтобы избежать нападения. Ведь ему невдомек, что я пришла, чтобы помочь ему. Я смотрю вправо.