Я поворачиваюсь, чтобы убрать остатки нашего завтрака и чтобы он не увидел, как я заливаюсь румянцем.
– Вовсе нет. Нет, я не говорю, что ты не красив. Наверняка многие считают тебя красавцем.
– Еще бы, – отзывается он, и я чувствую, что он самодовольно ухмыляется.
– Ты и сама довольно пригожа, – говорит он, отходя. Я делаю вид, что не расслышала, но все равно улыбаюсь.
* * *
Мазь Кэла сотворила настоящее чудо: рана на моей руке почти совсем прошла, и это всего за один день, – но мы решаем провести в пещере еще одну ночь, прежде чем пускаться в путь. Здесь безопасно, и нам обоим нужен отдых. Мы проводим утро за обучением меня фехтовальному искусству, затем опять ловим рыбу, после чего Кэл удаляется, чтобы искупаться, а я готовлю обед. Он возвращается с мокрыми волосами и чисто отмытой румяной кожей, и я легко могу себе представить, как придворные дамы будут млеть, когда он окажется во дворце короля Монтриса.
Сегодня он совсем не раздражает меня.
Когда становится темно, я ложусь у костра, сонная и довольная, и хочу провести здесь еще несколько дней, ни о чем не беспокоясь, а просто тренируясь и ловя рыбу.
Кэл садится напротив меня и устремляет взгляд на огонь. Раньше у меня не было случая смотреть на него вот так, не беспокоясь о том, что он сочтет, будто я на него пялюсь. Оказывается, над левой бровью у него есть маленький шрам, а на правой щеке ямочка, которая видна, только когда он улыбается.
Мы молча глядим на огонь, лежа рядом на наших постелях из веток.
– Ты знаешь какие-нибудь истории? – спрашивает он и, судя по серьезному выражению его лица, не пытается шутить.
Я подтягиваю колени к груди и начинаю рассказывать одну из тех, которые рассказывали мне на ночь мои тетушки в нашем теплом и безопасном домике на ферме. Это их любимая история, в которой говорится о волшебнике Омине и королеве и об их любви, создавшей великое древнее королевство Авантин, полное магии и света.
Я целиком отдаюсь повествованию, представляя себе тетушек, сидящих возле моей постели. Когда они рассказывали мне об Омине, я всегда испытывала трепет. Когда история подходит к концу, Кэл поднимает взгляд и смотрит на меня. Сейчас он разглядывает меня, как я разглядывала его.
– Я знаю эту историю, – говорит он. – Ты рассказываешь ее хорошо.
Затем, не говоря более ни слова, ложится и поворачивается на другой бок, так что я больше не могу видеть его лицо.
– Спокойной ночи, – тихо говорю я.
Проходит минута, прежде чем он отвечает:
– Спокойной ночи.
Поутру, открыв глаза, я обнаруживаю, что лежу, прижавшись к Кэлу, моя голова лежит на его груди, а его рука обнимает меня за плечи. Мгновение я не шевелюсь – мне так тепло и удобно. В конце концов я пытаюсь отодвинуться, не разбудив его, но, посмотрев на его лицо, вижу, что его глаза открыты. Как долго он бодрствует, зная, что я лежу в его объятиях? Кажется, эта ситуация нисколько его не смущает. Я чувствую досаду – может быть, он вообразил, будто я похожа на одну из тех дам, которые веером показывали ему, что не прочь закрутить с ним роман? А может, все дело просто в его доброте. Ведь спать на каменном полу пещеры холодно.