Рассказ Элизабет Киркеман о своих буднях в борделе «Гилберт Ист» в 1570-х годах содержит аналогичную историю о шелковых платьях и бархатных чулках, хранившихся в помещениях для «джентльменов и состоятельных людей». Этот бордель принимал обычных людей, когда богатых гостей не ожидали («когда некого больше было обслужить, приходило много подмастерьев», по словам Киркеман). Показательно, что ее арестовали не тогда, когда она работала в этом заведении, куда нечасто заглядывали состоятельные клиенты, а позже, когда работала в гораздо более скромном учреждении, клиенты которого состояли из «разной прислуги, темнокожих и других лиц» и поэтому не могли защитить ее от властей. Еще в более уязвимом положении были те, кто работал на улицах, где к списку преступлений, которые они совершали в глазах закона, добавлялось бродяжничество.
Поскольку все внебрачные сексуальные отношения сводились в одну категорию — «разврат», то влечение к собственному полу не привлекало особого внимания. Понятия гомосексуальности не было, было только деление на целомудренных и нечистых. Из проповедей той эпохи ясно, что грехи Содома и Гоморры часто толковались как общая сексуальная распущенность, вобравшая кровосмешение, изнасилование, скотоложество, гомосексуальность, гетеросексуальный анальный секс и прелюбодеяние. Например, «Проповеди против блуда» Томаса Бэкона описывают грехи этих двух городов как «блуд и нечистоту», а баллада 1570 года «Страшное и ужасное разрушение Содома и Гоморры» подчеркивает сексуальные грехи всего населения: «Он осудил их непристойные жизни, молодого и старого, мужчину и женщину». Только Лот и его семья оказались достойны спасения, потому что Лот — единственный праведник. Но в балладе даже его дочери пытаются искусить его сексуальным грехом:
Низменные распутные девы, которые так жаждут
Приятных игр Венеры,
Что если так могут удовлетворить свое желание
И разжечь пламя юности,
То хотят возлечь с отцом,
Чтобы утешить порочную плоть…
[52]Здесь содомия принимает форму инцеста. В «Четвертой сатире» (Satire 4, 1597) Джон Донн описывает развратного придворного, «который любит шлюх… мальчиков и… коз» — еще один пример такого обобщенного представления о нечистом поведении.
Незаконные гетеросексуальные отношения, помимо того, что с ними связаны моральные и медицинские вопросы, влекут за собой и практические проблемы, такие как беременность и дети, оставшиеся без содержания. Поэтому официальные власти главным образом обращали внимание на поведение незамужних женщин. Поведение замужних женщин для властей было менее интересно, поскольку о ребенке замужней, кем бы он ни был зачат, должен был позаботиться ее муж, и приход был освобожден от финансового бремени его содержания. Однополые связи, которые влекут гораздо меньшую опасность появления незаконных детей и распада брака, могли казаться многим еще меньшим социальным злом. Секс между двумя женщинами, по-видимому, попадал в эту категорию, и ему очень мало внимания уделялось как в народных, так и в ученых сочинениях, и в поле зрения правосудия он не попадал. Однако такой практический взгляд был уравновешен выражением всеобщего отвращения и омерзения, которые всплывали всякий раз, когда обсуждалось гомосексуальное поведение мужчин. Мужская гомосексуальность представлялась угрозой естественному укладу жизни общества и ассоциировалась с широким спектром опасной и антиобщественной деятельности. Считалось, что она может навлечь гнев Божий на весь народ, как это и случилось с библейскими городами Содомом и Гоморрой.