— Так это правда?
— Правда.
Помолчали.
Наконец этот неприметный священник произнес:
— Так что мне сказать патриарху?
— Я сохраню верность Государю.
— Но ведь он пошел против церкви?
— Вся власть от Бога, — пожав плечами заявил отец Афанасий. — А пути Господни неисповедимы. Этот раскол без всякого сомнения печален. Но…
— Что?
— Власть султана нам всем, грешным, дана за грехи наши. Это испытание. Это наказание. Это проклятье.
— Ты думаешь, мы не молим Всевышнего, чтобы он просил нам грехи наши?
— Андрей как-то заметил, что Всевышний принимает только одну молитву — молитву делом. Это ересь. Но, ведь он вернулся оттуда, — мотнул головой отец Афанасий.
— Почему он не может лгать?
— Мы потеряли почти все. Египет, Палестину, Сирию, Анатолию, Фракию и прочее, прочее, прочее. Литва под рукой латинян и не далек тот день, когда и она откажется от истинной веры. Какие-то островки веры остались лишь на севере Балкан и тут. Если мы потеряем и их, то… — махнул священник рукой. — Почему? За что нам это? Что мы не так делаем? Неужели наши грехи настолько тяжелы?
— Неисповедимы пути Господни.
— Я как-то коснулся этого вопроса с князем. И он тогда ответил, что Всевышний дал нам свободу воли для того, чтобы мы сами ковали свое счастье, и сами решали — спасать нам свою душу или нет.
— Но как же воля Всевышнего?
— Ты полагаешь, что Всевышний заставил афонских старцев присягнуть султану прежде того, как пал ниц Василевс? — спросил отец Афанасий. — Андрей назвал это обычной изменой и трусостью.
— Но вся власть от Бога!
— Андрей горсткой воинов разбил большую армию. С хризмой на груди он повторил подвиг Константина Великого. Разве это не знак?
— Андрей — никто. За ним никто не пойдет. У него почти нет людей.
— Три года назад он был нищим сыном помещика с большим долгом. Без имени и положения. Сейчас он воевода Тулы. Граф. Крестоносец. И у него есть земля. Много. Три года. Всего три года. Тебя это не удивляет?
— Я… хм… я передам твои слова патриарху, — после долгой паузы произнес этот неприметный священник. — Но мой тебе совет — одумайся.
— Я буду молчать седмицу. Если по прошествии этого времени ты останешься в городе, я буду вынужден донести. А теперь ступай. Вечером будет служба. Мне нужно подготовиться…
Собеседник кивнул. И молча удалился, надвинув посильнее капюшон.
Андрей же тем временем встретился с купцом Агафоном, погрузившись в текущие дела.
— У отца Афанасия гости были, — между делом заметил купец.
— Что за гости?
— Как я понял священник.
— Как ты это понял?
— Он его никому не представлял. Но мои люди его видели. И он очень похож на священника.