— Но ты то веришь?
— Душа душой, а кровь кровью. Он простолюдин. И дети его будут безродными. Душу им он ведь не передаст.
Царица оставила вышивку, воткнув несколько нервно иголку в поле ткани. И в упор уставилась на брата. Пауза затягивалась. Наконец, дернув щекой, он спросила:
— Как мы?
— Ну ты не сравнивай!
— Почему же? От кого мы род держим?
— От боярина новгородского.
— А он сам откуда?
Данила Романович завис, силясь придумать ответ. Анастасия же внимательно на него смотрела уверенным, немигающим взглядом.
Прошла, наверное, минута.
Наконец, Царица произнесла:
— К тому же ему уже пожалован титул графа за воинскую доблесть. И отторгнуть сей титул у него нельзя. Посему он его носит, и дети его будут носить, и правнуки.
— Граф это…
— Это граф. Те же Шереметьевы по честности ныне стоят ниже него.
— Не в глазах наших людей, — покачал головой Данила.
— Если это не прекратится, то мы потеряем Андрея. Понимаешь? Мы с мужем боимся, что он плюнет на все и отойдет на чужую службу. И остановить его мы вряд ли сумеем. Если он татар почитай месяц за нос водил по полям да лесам, то… сам понимаешь. — развела она руками. — Да и кто рискнет за ним в погоню бросаться? Разве что Курбский. Но и он не дурень в таких делах. А Андрей нам нужен.
— Нам? — чуть смешливо переспросил брат.
— Нам, — с нажимом произнесла Анастасия. — Он лучший воевода, который есть у моего мужа. Он ему верен. И он уже сейчас способен малыми силами прикрыть Русь от крупных вторжений татар.
— Ты так в этом уверена?
— Да. Мой муж видел его воинов. Он…
— Я не о том, — перебил ее брат. — А ты уверена, что он верен твоему мужу?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что я — не уверен в этом. Да, сейчас он верен. Хм. Как волк. Но волк не пес. Волк, сколько его не корми, все равно останется волком. Пока ему это выгодно. А потом?
— Что ты этим хочешь сказать?
— Я видел его в бою. Эти глаза. Жуткие. Безумные. Он был готов убить любого, кто встанет у него на пути. Я слышал эту песню, которую запели его воины, пойдя в бой. Меня самого она пробрала. Не понимаю, чем и почему. Ты представляешь? Они шли в бой, вдохновленные тем, что идут в последний бой… И готовые умереть. Убить кого смогут, и умереть, вцепившись врагу в глотку. Это жутко. Это пугает. По-настоящему пугает.
— Он вел их в боя во славу моего супруга.
— Возможно, — вяло улыбнулся Даниил. — На словах — да. А что на деле? Ты знаешь, что среди верных Андрею воинов почти повсеместны вот такие перстни? — произнес он и достал из кошелька небольшой медный перстенек.
— Что это?
— Оберег. Воинский оберег. Вот этот знак — знак Перуна — Бога войны. Самого главного из тех поганых идолищ, которого Владимир Святой сверг в Днепр. И мой человек слышал очень интересные слова. Хм. Из тьмы веков пусть громом грянет, да ратною сверкнет стезей — Перун, бог воинов удалой! Мне передали, что эти слова предназначались к оберегу этому. Будто бы он без них силы не имеет.