Поначалу этим всё и должно было закончиться: согласно существовавшему тогда закону, муж имел право убить любовника жены, если заставал того на месте преступления, а именно в семейной спальне. Закон этот уже в V веке до н. э. считался анахронизмом. Как правило, соблазнитель отделывался денежным штрафом или позорным, но не опасным для жизни наказанием. Такая крайняя форма мести, как лишение жизни оскорблённым мужем, практически не применялась. Но и отменён варварский закон не был. Поэтому убийство сошло бы Евфилету с рук, если бы не родственники Эратосфена. Они возбудили против убийцы судебный процесс, утверждая, что Эратосфен не сам пришёл в дом Евфилета, а хозяин вероломно заманил его именно для того, чтобы безнаказанно убить ничего не подозревавшего Эратосфена. Причины подобного поступка истцы объясняли очень смутно — мол, Евфилет то ли боялся каких-то разоблачений, которые будто бы мог сделать убитый, то ли между ними имела место давняя вражда, то ли ответчик намеревался из убийства лже-распутника извлечь какую-то корысть. Так или иначе, суд принял иск к рассмотрению.
Судебный процесс в Афинах того времени представлял собою ораторское состязание между истцом и ответчиком. Причём выступать они должны были сами, не передавая своих ролей нанятым обвинителям и защитникам. В связи с этим в Афинах обрела популярность профессия логографа — «писателя речей». Логографы принимали заказы на сочинение обвинительных и защитных судебных выступлений. При этом от них требовались, естественно, знание законов, владение основами ораторского мастерства, а в ещё большей степени — способность разжалобить судей и добиться благожелательного их отношения к своему заказчику (неважно, обвинителю или обвиняемому). Один из самых известных логографов Дионисий Галикарнасский писал: «Когда судьи и обвинители — одни и те же лица, необходимо проливать обильные слёзы и произносить тысячи жалоб, чтобы быть с благожелательностью выслушанным»[30].
И «писатели речей» соревновались в умении выжать у судей больше слёз.
Профессия со временем стала не только популярной, но и прибыльной, так что известные ораторы Лисий, Демосфен, Исократ, Дионисий Галикарнасский не гнушались такой возможностью заработка. В то же время, как справедливо отмечал переводчик речей Лисия на русский язык академик С.И. Соболевский, уважением сограждан логографы не пользовались: слишком уж далеки были их аргументы от объективной картины тех или иных преступлений. В России много позже существовала поговорка, несколько раз цитируемая Достоевским: «Адвокат — нанятая совесть». К афинским логографам она применима в не меньшей, а то и большей степени, чем к их будущим коллегам. Частенько случалось, что один и тот же умелец писал речь как обвинителю-истцу, так и обвиняемому-ответчику.