Миноносец сделал резкий поворот и пошёл в атаку на пытавшийся перерезать курс японский истребитель.
Панфёров, кидая корабль то вправо, то влево, сбивая противнику прицел, во всё горло запел-заорал:
Наверх, вы, товарищи, все по местам!
Последний парад наступает!
Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает!
Миноносец хоть и терял ход, но шёл ещё около тридцати узлов. Я приник к смотровой щели, глядя на то, как начал быстро приближаться борт вражеского истребителя, с которого зачастили шестифунтовые скорострелки Гочкиса. Один из снарядов пробил металл рубки как раз между мною и Панфёровым, но не взорвался, а вылетел в открытую дверь.
Открыв глаза, которые успел зажмурить, почувствовав удар снаряда в рубку, увидел пенный след торпеды, устремившийся к японскому миноносцу, до которого оставалось пара кабельтовых, и уже можно было различить лица матросов противника.
Панфёров резко переложил штурвал, и корабль, застонав своим сварным корпусом, начал отворачивать от «Икадзучи» или как его там. Не успели мы окончательно отвернуть, как раздался взрыв и японский истребитель, потеряв корму, ещё несколько секунд шёл вперёд, постепенно задирая нос всё выше и выше.
Под наши громкие крики «ура» корабль противника булькнул на дно, а мы постепенно теряя ход, вернулись на прежний курс. Два других японских истребителя за это время сократили расстояние до полутора миль и продолжали сокращать расстояние, ведя непрерывный огонь.
– Видимо не придется услышать вашу новую песню, Тимофей Васильевич. Ещё минут пятнадцать-десять и они нас догонят, если выдержим такой ход, или накроют попаданием. К тому же нам даже ответить нечем. Орудие на корме разбито. Если только развернуться и на таран идти. Лучше уж в бою погибнуть. Тем более у нас в трюме на баке ещё запасная самоходная мина есть, да и орудие там цело.
– Согласен, Константин Александрович. Мне в плен попадаться никак нельзя. Слишком много я знаю, а японцы умеют пытать. Уже успел во Владивостоке убедиться в этом, – я достал из кобуры пистолет и передёрнул затвор.
Панфёров недоуменно посмотрел на меня.
– Это страховка. Если не буду уверен, что таран получится, то застрелюсь.
– Понятно, – командир корабля тяжело вздохнул. – Тимофей Васильевич, позовите мичмана Селезнёва, а то Мишка куда-то пропал. Я Семёну Владимировичу должен отдать несколько распоряжений, перед тем как ляжем на обратный курс.
– Хорошо, Константин Александрович, – с этими словами я вышел из рубки.