Аманда отложила сахарную пудру и отправилась за телефоном. Рейчел повернулась ко мне.
– Знаю, у нас с тобой не было шанса поговорить о том, что… ну вы с Ноем… но… как ты?
Я бы соврала, если бы сказала, что мне было легко: быть рядом с Ноем, но не быть с ним вместе. Никаких объятий, поцелуев, прикосновений и понимающих улыбок. И мы оба очень старались, чтобы не влиться в привычную рутину из флирта и споров. Я ловила его на том, что он меня рассматривал – когда думал, что я не замечу. Наверняка и он ловил меня на том же.
Но, хорошенько подумав об этом сейчас, я ответила Рейчел:
– Бывало и хуже.
– Жаль, что у вас ничего не вышло, Эль.
Вместо ответа я пожала плечами. Мне тоже было жаль.
Рейчел крепко меня обняла – так внезапно и так яростно, что я отклонилась назад. Я со смехом обняла ее в ответ.
– А это еще что? Лето пока не закончилось. Мы еще увидимся.
– Знаю. – Я вдруг с ужасом поняла, что Рейчел плакала. – Просто… Я провела здесь всего одно лето, но вот я уезжаю, и… такое ощущение, что все заканчивается. Тебе так не кажется?
У меня сдавило горло.
– Да. Да, еще как кажется.
– Увидимся, Эль!
Она поймала Аманду в коридоре, и они попрощались.
– Я полечу послезавтра с мамой, – сказала Аманда. – Отец решил, что даже в одном аэропорту с ней находиться не может, так что…
Она вздохнула и сморгнула слезы.
– Все в порядке. Правда, в порядке. Они разберутся, когда закончат с этой их штукой. В смысле с разводом. Я так рада, что буду в следующем году в Гарварде, подальше от этого всего… Это плохо?
– Вовсе нет. Тебе ведь это нужно, – ответила я. – Я… мне жаль, что тебе сейчас так тяжело.
– Да ладно. Все будет хорошо. Когда-нибудь.
Она приготовила мюсли. Видимо, французский тост подождет. Или, может, она тоже потеряла аппетит.
– Все так странно выглядит, да? Ну, без кучи вещей.
Я кивнула.
– Это место не узнать.
Мы замолчали. Я сполоснула пустую чашку и упаковала обратно посуду, которую Аманда достала для того, чтобы сделать тосты. Доесть мюсли она тоже не смогла.
– Я… слышала ваш с Рейчел разговор. Ну, про тебя и Ноя. Эль, у меня, конечно, нет на это права, и я не знаю, поможет это или нет, но… Он очень тебя любил. И ему было тяжело тебя отпускать.
Отпускать меня.
Словно это был такой акт героизма. Словно он был обязан это сделать.
А потом я поняла – может, он сделал это не ради меня. Или, по крайней мере, не только ради меня.
Он сделал это ради себя.
И я не рявкнула на Аманду: все жестокие слова растаяли у меня на языке.
– Да. Да. Я знаю. Мне тоже было тяжело. Но, как он и сказал… иногда одной любви недостаточно.