— Фрау Клемке, — поправила та.
— Представьте, фрау Клемке, каково целыми ночами, не смыкая глаз, пролёживать бока на этой вашей этажерке, пока сосед раскачивает её, как лодку в бурю… Скажите, хайм переполнен?
— Мы это не обсуждаем.
— Не забудьте, что у нас разные фамилии.
Дмитрий Алексеевич подошёл к окну, выходившему, сквозь голый куст, на глухой забор. Глядя на болтавшийся там на гвозде обрывок провода, Свешников подумал, что неплохо было бы нарисовать на этих старых досках осеннюю кленовую ветку; идея, впрочем, принадлежала другому.
— Gut, — решительно сказала Клемке, и он очнулся. — Наша беседа затянулась. Сделаем перерыв. Сначала оформлю других, а потом посоветуюсь с социаламтом, как быть свами.
— На мороз, на мороз, — выходя наружу, бодро сказала Свешникову Раиса. — Остудить горячие головы.
Ему не хотелось отвечать ей.
Их обступили, ожидая рассказа о приёме, и Дмитрию Алексеевичу пришлось спросить у любопытных:
— Знаете, что в своё время испортило москвичей?
Те не знали, и он, поскучнев, сказал, что немецкая чиновница попросила время на размышление, а на вопрос Бецалина, чем же он так затруднил начальство, ответил, что Раиса пожелала располагаться на ночь непременно головой к востоку — весьма озадачив этим фрау Клемке, не сумевшую определиться по странам света.
— Я рассказал ему, что запад — где закат, — процитировал Бецалин.
— Ещё не вечер. В этом всё дело.
Итоги странной беседы с фрау Клемке оказались ещё более странными: когда наша рассорившаяся чета зашла в кабинет вторично, та, разведя руками и словно извиняясь, сказала, что может предложить им две отдельные комнатушки, но, увы, в разных квартирах. Свешников, опешив, не нашёл слов, а Раиса, ещё поломавшись для виду, согласилась будто бы с неохотой.
«Ещё одна страна чудес», — усмехался потом про себя Дмитрий Алексеевич, слегка разочарованный в хвалёной немецкой бюрократии.
* * *
С жильём Дмитрию Алексеевичу повезло дважды: в первый раз, когда после разыгранной Раисой дурной сцены их поселили раздельно, и во второй — когда у него в квартире оказался единственный сосед, Бецалин, а третья, большая комната осталась свободной — в ожидании большой же семьи; он решил, что два холостяка в одном доме — совсем не худший вариант. Говоря строго, холостыми не были ни тот ни другой, но если с положением Альберта было всё понятно, то у Свешникова возникли трудности с объяснением — своего. «Так уж получилось», — невнятно ответил он на первый каверзный вопрос, дальнейших же не последовало, оттого что его супруга уже успела разболтать всё, что могла, женщинам; к счастью, из своих выдумок она постоянно повторяла лишь одну — о неистовом храпе мужа, — прочие же менялись от раза к разу. Самую благодарную аудиторию она нашла, заглянув к Литвиновым: в маленькой каморке там поселилась рыженькая Роза, знакомая ей с первого германского дня, а в третьей комнате — нестарая пара с почти уже взрослым сыном, все трое непохожие друг на друга: вечно всклокоченный, с жирными щеками и озорными глазами глава семьи Семён Ригосик, миниатюрная пухленькая его жена и тощий узколицый юноша Адик.