– Леона! – позвал он, щурясь на полыхающую в потемках нить.
Стараясь не оступиться, не споткнуться о вспученные корни, раздвигая молодую поросль, Арман пошел вперед. Плач утих, и ему сделалось страшно: а вдруг эта тишина означает нечто более ужасное, чем просто рыдания?
– Леона! – крикнул он. – Ты здесь? Не бойся, милая, я иду.
Он увидел ее внезапно, и Арману показалось, что это последние отсветы заходящего солнца заблудились в лесной чаще. Леона сидела в яме под корнями дерева, наполовину вылезшими из почвы, и, казалось, сияла розоватым золотом заката. Светилось все: кудри, лицо, кисти рук. И Арман испытал сильное желание упасть перед ней на колени. Так бывает, когда тратишь все силы на поиски чего-то важного, а когда до него остается один шаг, понимаешь, что силы попросту закончились.
– Леона, – прошептал он, – девочка моя.
Она вскинулась, подозрительно глядя на него.
– Льесс! Это вы? Это точно вы?
– Ну конечно, я.
Наконец добравшись до Леоны, он протянул ей руку, но она не торопилась принять помощь.
– Ну-ка, давай выбираться, – сказал Арман, а сам все смотрел, смотрел и не мог насмотреться.
Как он столько дней провел без нее?
– В прошлый раз вы пришли за мной, а оказалось, что вы – это не вы, – сказала Леона сердито.
– Теперь это точно я, – ответил он. – Пожалуйста, я тебя очень прошу – давай вернемся во дворец!
– Я хочу домой, к маме, – твердо ответила Леона и руку спрятала.
– Мы побудем во дворце совсем чуть-чуть.
Армана охватила беспомощность. Нет, он мог ее достать из-под корней силой, но не хотелось, совсем не хотелось.
Тут Леона всхлипнула:
– Я идти не могу-у-у…
И разразилась слезами, совершенно не думая, да и не понимая, что у Армана от этого сердце просто переворачивается.
– Почему? – только и спросил он.
Вместо ответа Леона вытянула вперед ногу в одном чулке, без туфельки. Ступня и щиколотка распухли.
– Я понесу тебя, – пообещал Арман, – а нога… Я ее вылечу, маленькая. Пожалуйста, пойдем.
Наконец, всхлипывая, Леона протянула к нему руки, и он бережно вытащил ее из-под корней. Прижал к себе, не веря собственному счастью, но понимая, что счастье это очень скоротечно.
– Моя маленькая, – простонал Арман, утыкаясь носом в макушку, пахнущую лесом, солнцем и далеким детским счастьем. – Я тебя так люблю! Пожалуйста, постарайся это запомнить, потому что потом…
Об этом «потом» думать было тяжело. Арман стиснул зубы и, прижимая к себе Леону, принялся искать нужные модификаторы. Он поймал себя на том, что ему совершенно все равно, что будет дальше и с Брантом и с Эрикой. Конечно, их следовало арестовать, а потом и казнить. Но хотелось верить, что Эрика больше не будет пакостить, особенно учитывая то обстоятельство, что только благодаря Арману она вообще вернулась к жизни.