Он так и появился во дворце с Леоной на руках, прижимая ее к себе, а она так трогательно обвила руками его шею и так доверчиво положила голову на плечо, что Арману хотелось завыть. Ему было больно сознавать, как мало осталось такого незамысловатого счастья. Промелькнула мысль и о том, что он мог бы оставить все как есть. В конце концов, все девочки рано или поздно вырастают, и эта новая Леона тоже когда-нибудь вырастет, наполняясь новыми воспоминаниями, а он будет терпеливо ждать… Но он отмел эту мысль как совершенно неприемлемую. Снова погружаться в болото лжи не хотелось.
Поэтому он принес Леону в свой кабинет, усадил на кушетку и приказал принести сладостей и чаю, а сам опустился рядом на пол и взял в руки ее пострадавшую лодыжку.
– Больно, – поморщилась Леона и расплакалась.
– Сейчас вылечим.
Арман поднялся, долго гладил ее по волосам, успокаивая, а сам между делом проглотил нейтрализатор. Завтра ему будет совсем худо от такого количества модификаторов, но это будет завтра. Возможно, завтра и жить не особо захочется. А сейчас он должен вылечить этот вывих, чтобы распухшая лодыжка стала такой же совершенной, как и ее здоровая сестрица.
Потом принесли поднос с чаем, чашками и коробочкой засахаренных фруктов и орешков. Арман вручил сладости Леоне, а сам наконец занялся вывихом. Теплые искры срывались с пальцев и таяли, впитываясь, исчезая в тонкой вязке чулка. Опухоль спала, ступня Леоны дернулась, вставая на место. Леона даже ничего не заметила, потому что Арман погасил всю боль, а орешки оказались удивительно вкусными.
Выпрямившись, Арман покосился на стол, где в ящичке ждала колба с отпечатком. Невольно усмехнулся, покачал головой.
Страх, вот что он испытывал.
А еще дикое, страстное желание растянуть то время, которое у него осталось рядом с Леоной Кьенн. Хотя бы еще несколько часов, вот так, рядом, чтобы она грызла свои незатейливые лакомства, чтобы ее глаза светились счастьем, какое бывает, только когда ты еще маленький.
Пора было с этим заканчивать.
Всего лишь несколько шагов разделяют его и настоящую, взрослую Леону Кьенн.
«Ну же, хотя бы сейчас будь с ней честен».
Но совершенно невыносимо смотреть в ее светящиеся счастьем глаза и понимать, что очень скоро эти задорные искорки погаснут.
– Расскажи, как тебе жилось с Брантом и Эрикой, – все же попросил он, оттягивая час истины.
Леона недоуменно захлопала кукольными ресницами.
– Ну, обижали они тебя?
– Нет. Дядя Орнелл никогда не обижал. А вот Эрика иногда злилась. Я ее боялась. А когда вы отведете меня к маме?
– Очень скоро. – Арман вздохнул.