– Хорошо, – сказала девушка, – идемте.
Время, казалось, застыло. Леона притопывала от нетерпения, ей казалось, что девица нарочно тянет время, когда там Арман умирает, если еще не умер. Казалось бы, ну умрет он, и что? Теперь Леона была свободна, печати на ней не было.
Но как жить дальше, зная, что могла помочь и отвернулась, не помогла?
Нет, вовсе не потому, что Армана приняла магия. Совсем не поэтому…
Потом, сжав в кулаке заряженный артефакт, Леона неслась по безлюдной улице в наступающих сумерках обратно в гостиницу. Перепрыгивая через ступеньку, добежала до выбитой двери в номер. И снова, перескакивая через скорчившиеся мумии, туда, к окну.
– Арман! – позвала его.
Перевернула на спину ставшее совершенно неподъемным тело. Заглянула в бледное, с посиневшими губами лицо. Вздохнула облегченно, когда поняла, что Арман Линто еще дышит, еле-еле, но дышит.
Потом схватила его за руку и надела на безымянный палец перстень, одновременно активируя его. А сама осела рядом на пол, оперлась спиной о кровать и закрыла глаза. Сквозь веки пробивалось жемчужно-голубое сияние заряженного артефакта, оно успокаивало, давало надежду…
У Леоны раз за разом в памяти возникала картина, как Линто, понимая, что его убьют, срывает с ее руки печать, чтобы хотя бы у Леоны Риквейл был шанс.
По неясной причине думать об этом было приятно – до сладкой боли в груди, до мурашек по коже. Хотя, понятное дело, между ней и Арманом ничего не было и быть не могло. Никогда.
Леона вздрогнула, когда Арман закашлялся. Открыла глаза.
Королевский оборотень, перегнувшись пополам, лежал на полу и выкашливал сгустки крови. Он посмотрел на Леону вполне осмысленным взглядом, и во взгляде этом… Как будто треснули старые зеркала, выпуская на свет что-то новое, чего ни один из них до этого не знал.
Леона молча протянула руку и погладила Армана по жестким растрепанным волосам, откидывая их со лба.
– Все хорошо, – сказала тихо, – теперь все хорошо.
Он перехватил ее руку и, все еще кашляя, стиснул пальцы до боли. Не отпуская, с трудом сел и осмотрелся. Взгляд Армана задержался на ближайшей мумии, затем вернулся к Леоне.
– Что это было, льесса? Это ваша работа, так ведь?
– Руку отпустите, – растерялась она, Арман держал ее крепко.
– Разумеется. – Он криво усмехнулся и разжал пальцы. – Иногда мне кажется, что вы только и делаете, что возвращаете меня к жизни. Я вас перестаю понимать. Вместо того чтобы просто сбежать – вы ведь теперь свободны, я снял печать, – вы снова здесь, сидите рядом. Почему?
Он шмыгнул носом, вытер кровь с подбородка и выжидательно уставился на Леону. В тусклом свете уцелевших фонариков лицо казалось жуткой маской, бледное, в крови, и глаза как два бездонных колодца, на дне которых агония, боль, почти сумасшествие. Что она могла ответить? И сама не знала. Пожалела перемолотого королевой оборотня? Или просто человека? А может, было еще что-то, призрачная надежда, легкая, словно скользящий луч лунного света? Невозможно было облечь в слова те неуловимые чувства, что зарождались в душе. Леона и сама не понимала, зачем раз за разом спасает человека, который везет ее даже если и не на смерть, то на процедуру малоприятную, это точно.