Мой болезненно пульсирующий мозг с некоторым трудом воспринимал посылы моего дара, который улавливал то садистское предвкушение, что исходило от большинства присутствующих, яснее любых логических доводов говорил мне о том, что в глазах этих людей я уже не жилец и что умирать я буду долго и мучительно.
– Что ты притих, голубчик? Страшно стало? – Штырёв омерзительно улыбался, отсвечивая каким-то полусумасшедшим огоньком в глазах. – Правильно, что боишься меня! Но, может, прежде чем я начну с тобой веселиться, ты мне коротко поведаешь, где ты научился так ловко руками махать и стрелять? Нет, правда! Нам с пацанами очень любопытно! Мы, стыдно признаться, даже надумать успели невесть что о тебе! А ты оказался каким-то колдуном из телевизора. Вот как так, а?
Эх… хотелось, конечно, потянуть немного времени, да только что я мог ответить на это? Не рассказывать же про свой дар, способность поглощать чужую боль, разгоняя ей свой организм, про тренировки тела и восприятия на запредельных для человека скоростях? Хотя если уж это будут мои последние слова, то можно и не хранить больше эту тайну?
– Ну что ты замолк, выродок? – Штырь схватил меня за волосы и тряхнул так, что клацнули зубы, а сразу же следом за этим щеку обожгло хлестким ударом тыльной стороной ладони. – Где теперь твоя смелость?! Ссышь даже словечко вымолвить, а?!
Я посмотрел в глаза этого скота в человеческом обличье, и меня снова окатило потоком жуткого отвращения от его эмоций. Совершенно гнилой человек, который упивался своим превосходством и минуткой абсолютной власти над скованным пленником. Впервые в жизни я познал неистовое желание не просто убить, а жестоко изничтожить, превратив в месиво из плоти и костей, человека, который стоял передо мной. Уж кто-кто, а конкретно эта тварь заслуживала подобной участи. Я не просто чувствовал это, я видел эту скверну и погань в нем, что отравляли вокруг него даже воздух, которым он дышал. Следом за этим жгучим желанием пришел гнев на самого себя, за собственное бессилие и за проявленную беспечность. Поехал прокатиться по Москве, блин…
Этот порыв безнадежной ярости вытеснил страх за собственную жизнь. Теперь мне хотелось ругаться и сквернословить, не позволяя себе хоть в чем-то унизиться перед этой компанией ублюдков.
– Мне казалось, что это ты на меня натравил своих крысенышей, а сам осмелился высунуться только тогда, когда я оказался закован. Тебе ведь даже не хватит духу снять с меня наручники. Так и кто же из нас двоих ссыт, Штырь?
– Ха-ха! Пацаны, да у нас тут юморист нарисовался! – Пацаны послушно гоготнули на реплику своего босса, который за показным весельем пытался скрыть вспышку ярости, обуявшую его от моих слов. – Не для того тебя ловили, чертила, чтоб сейчас наручники снимать!