– Понятия не имею… – Шамкать пересохшими губами, покрытыми кровяной коркой, было непросто, но молчать было страшно. Где-то внутри еще теплилась робкая и абсолютно иррациональная надежда на благополучный исход этой всей истории.
– Так давай познакомимся! – Мужчина подошел и чуть нагнулся, так что наши лица оказались на одном уровне. – Я, дружочек ты мой ублюдочный, Штырь! Тот, кого ты опустил за компанию с этим долбоящером! – он ткнул пальцем себе за спину, явно имея в виду Бориса. – Опозорил на всю Москву, гондон! И знаешь, что с тобой за это будет?!
Когда из уст Штыря зазвучали истеричные нотки, его голос резко растерял всю глубину и обаяние, став похожим на собачий лай. Параллельно в моей голове, как из тумана, выплыли слова Саныча: «…свела меня тогда судьба с неким человеком, приближенным к одному из главарей крупной группировки, некому Игнату Штырёву, прозванному в более узких кругах Штырём… ты помял четырех ребят Штырёва…»
Так вот ты какой, авторитет московский… надо же, встретил бы на улице, ни за что б не подумал. С виду вполне приличный человек, разве только глаза у него какие-то волчьи…
Честно, после этих слов и излившейся вместе с ними на меня эмоциональной грязи я перетрусил не на шутку. Было невероятно страшно осознавать, что со мной эти люди сейчас могут сделать в этом заброшенном подвале абсолютно все, что придет в их воспалённые разумы. Страшно стало осознавать, что я уже никогда не увижу белого света и не вдохну полной грудью прохладного осеннего воздуха, не полюбуюсь закатом на Москве-реке. От невыносимой тоски защемило в груди, и перед глазами помимо моей воли возник образ улыбающейся мамы. Мама… как же давно ты ушла… прости, что редко вспоминал о тебе.
Больше всего мне хотелось опустить голову вниз и отвести взгляд, изобразив запуганного и затравленного пленника, кем я, собственно, и являлся. Может, даже немного помолить о пощаде, поунижаться, посулить любые деньги за свое освобождение, предложить… да что угодно предложить, лишь бы не быть замученным в этих глухих застенках!
Но я прекрасно понимал, что это нисколько мне не поможет, а только лишь раззадорит подонков, ведь для них нет ничего слаще чужих страданий и страха. Прямо как и для меня.
Слабый огонёк надежды потух, не успев даже как следует разгореться, залитый эманациями изуверского наслаждения, которое сейчас источал Штырь, сверля меня многообещающим взглядом. И чем дольше я ощущал его эмоции, тем больше пугался. Боже, да он ведь просто конченый садист и больной придурок! Куда я попал…
И будто этого осознания мне было мало, меня поспешила «подбодрить» внезапно пробудившаяся логика, шепнувшая мне, что нападение с похищением – это не то событие, после которого человека отпускают на все четыре стороны с добрым напутствием. Судя по всему, и сам Штырь здесь объявился по одной простой причине – он просто хотел лично поиздеваться надо мной, прежде чем мой бездыханный труп забросают мусором в каком-нибудь подземном отнорке.