Но Серега готов помочь следствию доказать умысел. Марков не просто хотел убить Птичку из-за квартиры, но и придумал, как при этом подставить Валеру. Потому и ждал их после свидания. Ее одну он мог встретить где и когда угодно. Но он выбрал момент ссоры любовников. У него был кляп и острый нож для разделки мяса. Их он зарыл в ближайшем овраге.
Такая дикая, банальная, тупая история. Она никогда бы не пришла в благородную голову потомка, мецената и драматурга Валеры Корецкого.
Я приехал за ним к СИЗО. Привез сначала к себе. Поставил на стол шампанское, вино и бутылку водки.
– За свободу, Валера, – сказал.
Протянул ему бокал с шампанским.
– Спасибо, – вежливо ответил он. – Только я возьму водку. И прежде всего скажу тебе слова о своей безмерной благодарности. В мой самый тяжкий час у меня оказался один настоящий друг. И за свободу выпью. Знаешь, как на поминках, не чокаясь. Потому что в моем случае это свобода не только от тюрьмы. Но и от любви. От моего сложного, трагического, великого счастья.
А потом я сидел и печально смотрел, как плачет совсем уже седой лев Валера. Вся его благородная голова была мокрой от слез. Я видел крайнее отчаяние, тоску, которую никогда не унять. Что я мог… Я просто потряс его за плечи, вытер лицо платком и сказал:
– Валера, я всегда с тобой. Если что, ты только свистни.
Я сказал то, чего просто не собирался говорить. Я себе поклялся: никогда в жизни никаких дел с Валерой. Лучше покорять вершины без страховки и ходить по канату в цирке с бревном в руках, но только не участвовать в делах Валеры Корецкого, потомка великого классика. Однако жизнь, совесть и жалость способны переиграть самые разумные решения. Мы и сейчас сотрудничаем. Недавно Валера сказал, что нашел гениальную актрису. Она пока работает уборщицей в детском саду.
Елена Логунова
Дерево с секретом
Кофеварка завыла, как баньши.
– Уйми ее, – поморщившись, попросила я Ирку, потому что у меня все руки были в сахарной пудре.
Я избыточно щедро запорошила ею свежий кекс. И стол. И отчасти себя.
Подруга повернула рычажок, спуская пар, кофеварка засвистела с понижением тона и наконец умолкла. Но тут выступила сама Ирка – она встала в позу и с выражением продекламировала:
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя.
Кофеварка то завоет,
То заплачет, как дитя!
Моя подруга – доморощенная поэтесса. Невысокую культурную ценность своих опусов она в полной мере осознает и при случае без зазрения совести тырит у классиков, искренне полагая, что это не плагиат, а кооперация. Про бурю и снег они с Пушкиным, кстати, приврали: на дворе стоял по-летнему теплый сентябрь.