Она пообещала и сразу из отдела поехала за город, где оставила Любовь Игоревну в веселой компании гостей. Доехала, несмотря на непогоду, быстро. Дорога туда была великолепной.
Подъехала к дому и выдохнула с облегчением. Окна первого этажа светились. Значит, все в порядке. Любовь Игоревна просто не захотела уезжать из тепла. Лариса выбралась из машины, прошла через распахнутую калитку и двинулась по узкой дорожке к входу в дом.
У порога не стояло ее обуви, машинально отметила она. А только обувь ее садовника и горничной. И на вешалке только их куртки. Лариса помнила их одежду.
Голоса доносились из столовой. Голоса и звон посуды. Неужели все еще не разобрались с юбилея? Четверг уже.
– Добрый вечер, – вышла она из темноты холла. – Как поживаете?
– Ой, Ларочка, здравствуйте! – грустно улыбнулась ей горничная.
Садовник лишь кивнул, передвигая в угол картонные коробки.
– Что здесь происходит? Где Любовь Игоревна?
Лариса уже поняла, что той нет в доме. Иначе она бы в пух и прах разнесла наглую прислугу, пакующую ее дорогой фарфор в грубую упаковочную бумагу и складывающую в обычные картонные коробки.
– Где она? – повторила Лариса вопрос, когда горничная лишь отмахнулась и всхлипнула.
– Сами не знаем, – буркнул мужчина, двигавший коробки. – Вчера еще была здесь. Вечером позвонила, сказала, что дом продает, нас увольняет. И за отдельную плату попросила сложить все вещи. Собралась продавать их на аукционе. Тут же старина одна, дорого все. Странно это все. Голос звучал как-то странно, невнятно. Странно все как-то это.
Он обвел руками комнату.
– Странно все, – поддакнула горничная, вытирая глаза. – Не сама она додумалась от добра избавляться. Родня эта ее новая. Или старая, уж не знаю. Они ее сбили с пути-дороги.
– Это ее выбор, – проговорила Лариса вполголоса, не зная, что и думать. – С какого телефона она звонила?
– Со своего. С мобильного, – вразнобой отметили оба.
– А сейчас он где? Почему отключен? Куда она уехала? С кем?
Они переглянулись.
– Мы думали, в город поехала. В квартиру. Там, она хвасталась, у нее тоже хоромы.
– Нет ее там. Я только оттуда. И телефоны все молчат. – Она походила по комнате, остановилась возле распахнутого настежь буфета с пустыми полками. – Кто-то из вас ее видел? Как она уезжала?
– Я. Краем глаза, – поднял вверх руку мужчина, как школьник. – Только подъехал, а они ее ведут.
– Ведут?! Что значит – ведут?! – завелась сразу Лариса. – Она в уме и доброй памяти. И здорова была еще пару дней назад. Почему ведут?
– Под руки. Она еле ноги переставляла. Как пьяная, – пояснил мужчина, не отреагировав на ее гнев. – Один был из гостей. Внук какой-то там. Один из внуков. Больно похожи они. Не понял, кто из них. Второй пожилой мужик. Но не их дед. Какой-то другой. Его на торжестве не было. Не видал. И в машину другую садились. Не их машина. Их я видел. Они ее перегнали сюда в воскресенье вечером. На другой день после юбилея.