Обо всем этом я думал, передвигаясь по поезду к его центру, где, как правило, должен был находиться вагон-ресторан. Резкий, кислый запах пота, туалета, мужских носков и детских нестиранных пеленок бил нещадно в нос, когда я переходил через «общий» вагон, продираясь сквозь тесноту и неинтеллигентное поведение пассажиров. Плацкартные вагоны отличались не очень заметно, хотя чистоты в них было больше, а теснота отсутствовала, так как у каждого было свое место. В отличие от «общих» вагонов, где продавались билеты на «сидячие» места, а не на «спальные», «купейные» контрастировали с предыдущими типами вагонов тишиной, простором и свежим воздухом. Прилично одетая публика дефилировала по коридорам с видом испанских грандов, говоря проводницам не «спасибо», а «благодарю», соблюдая дистанцию между высшим сословием и обслугой. «Позвольте вам напомнить, уважаемая, что вы нам принесли влажные простыни, их следует заменить…» И так далее. Тьфу! Пассажиры «купейных» четко знали, что все эти пассажироводы, пассажироведы, пассажировозы и пассажироходы предназначены исключительно для них. Как ни старалась официальная пропаганда доказать обратное, что, де, у нас в почете любой труд…
А вот и вагон-ресторан. Человек крепкого спортивного телосложения в черном костюме с холодными безучастными глазами стоит у входа, перекрестив руки на груди. Такие глаза могут быть только у охранника. Но, черт возьми! Кого здесь охранять?
– В ресторан нельзя. Закрыт на спецобслуживание, – выставил руку вперед человек в черном.
– Мне не нужно в ресторан. Мне нужно просто пройти, – я начинал тихонько закипать.
– Через час и пройдете. Без проблем, – улыбнулся охранник, со значением прищурив глаза.
– Да кого вы там спецобслуживаете? Военная тайна? – в лоб тут не получится, хотя, конечно, можно, но скандала не оберешься, надо выбрать другую тактику.
– Нет, конечно. Не военная. Но тайна, – холодно улыбался человек.
– Брось. Если это государственная особа, то ее обслужат на месте по высшему уровню. В вип-вагоне.
– Скажем так, здесь обедает персона, о которой пассажирам лучше не знать. Потому что, если узнают, то разнесут тут все к чертовой бабушке!
– Артист что ли?
– Вроде того.
– Ну, так это по моей части! – сказал я и показал охраннику студенческий билет. – Никто ничего не узнает, но я узнать обязан. В силу своей профессии журналиста. Обещаю, что все останется между нами, если ты мне скажешь – кто? – и если устроишь мне десятиминутное интервью. Идет?
Охранник понял, что попался, что я его уже бессовестно шантажирую, и горько вздохнул: