-На дальняк схожу, тещу с зонтиком навестить, – сказал Лысак, притушив сигарету.
– Кого?
– Эстраду. Ну, на очко! – усмехнулся Лысак.
Я вернулся к столу, взял с полки гитару. Некоторые струны расстроились, я стал их подкручивать.
– О, у нас музон! Давай, боксер, продай талант! Кипиш! – забалагурил вернувшийся зэк. – Пошел кураж. Дави песняка!
Мы стали горланить песни, нисколько не беспокоясь о соседях. А те – молчали. Может, концерт им был по душе, а может, просто боялись сделать замечание сомнительным личностям. Так мы, не торопясь, приговорили водку, а потом песни прекратились. Горючее кончилось.
– Догоняться будем? – спросил Лысак.
– Будем! – решительно заявил я.
– Только у меня не на что играть, – развел руками Лысак. – Может, гитару загоним?
– Э, нет! Гитара – это хлеб, она меня кормит, – запротестовал я.
– Как она тебя кормит? В переходах, что ли, бомбишь? – скептически поинтересовался лысый.
– В дороге кормит. Где водки плеснут за песни, где поесть дадут, – сказал я. – Ехал я как-то в Иркутск. Играл всю дорогу напролет. С перерывами на еду и сон. Иногда попадался игрок получше, я с удовольствием передавал ему гитару, смотрел и слушал. Пассажиры сильно меня зауважали, делились всем, чем могли. Послушать приходили даже из дальних вагонов. Я такое признание впервые встретил, знаешь, как меня это вдохновило? А поезд наш был дополнительный, на каждой станции простаивал. Он опаздывал уже суток на трое. Вообще, в поле встанет и ждет, когда мимо по строгому расписанию поезда пройдут. У всех запасы продуктов закончились, в ресторане тоже все смели. И затовариться негде. Манная каша лишь осталась. Раздавали ее только детям. А мне притащили аж две порции – ты, говорят, главное, пой, а то совсем тошно будет. Тебе силы нужны…
– Ха, – сказал Лысак. – На пару тарелок хавки и заработал! Разве это дело?
Он взял у меня гитару и внимательно ее разглядел:
– Пузырь дадут, не больше, – сказал он. – С червоточиной она у тебя. Вот, смотри.
Я, действительно, обнаружил на барабане рядом с розеткой отверстие толщиной с двухкопеечную монету. Я потряс гитару и услышал, как внутри что-то перекатывается. Перевернул барабан и выкатил предмет на ладонь.
– Масленок, – сообщил Лысак, взяв с моей ладони сплющенный кусок свинца. – Кто-то в тебя из волыны шмальнул.
– Ничего себе! – я почесал затылок и наткнулся пальцами на комочек, напоминающий сгусток крови.
– Масленок отрикошетил от стены, наверняка. Потом в гитару попал. А так бы – тебе хана. Крест корячился, в натуре.