— Нет, случайно, во сне, я лунатик. И еще у меня энурез…
— Прекрати, Алексей! — гаркнула Инна. — Ты в последние дни стал просто…
— Вы мне дадите поспать, в конце концов?! — возник на пороге в позе трагического героя Николай Павлович.
Инна схватила Алексея за руку, сдернула с кровати и утащила в свою комнату.
— Так, все, давай выясним! — хлопнула она ладонью по столу. — Давай все раз и навсегда выясним. Нечего нам тут устраивать психологические головоломки. Он гадости вытворяет, а мы ахаем: какая загадочная душа! На что ж он нам намекает?!
— Он хочет, чтобы я ушла, — тихо сказала Надя.
— Подожди, не подсказывай, пусть сам скажет, — перебила Инна. — У него язык есть!
— Да, я хочу, чтобы она ушла, — сказал Алексей.
Надя закрыла лицо руками.
— Отлично… — Инна сцепила зубы. — Если она уйдет отсюда, то… То и меня ты больше не увидишь.
Алексей вскинул на мать испуганные глаза и тут же опустил их.
— Я ее не люблю, — сказал он упрямо.
Надя всхлипнула.
— Та-ак, приехали, — развела руками Инна. — Ты ее не любишь. А кого ты вообще любишь? Скорее всего, только себя. Нет, дело не в этом, дело в том, что ты струсил, ответственности испугался. Скакал по жизни мальчиком-одуванчиком, а тут вдруг раз — надо становиться мужчиной, надо за кого-то отвечать. Но как же я могу отвечать? Я ведь еще такой маленький, такой слабенький, я так себя жалею и люблю…
— Я тебя люблю, — сказал Алексей.
— Нет, ты любишь только себя…
— А зачем ты тогда говорил?.. — всхлипнула Надя.
— Я люблю тебя, — даже не повернувшись к невесте, повторил Алексей. — Понимаешь, не ее, а тебя.
— Вот именно, — легко подхватила Инна. — Все еще за мамину юбку хватаешься. Конечно, дитем быть проще…
— Я за твою юбку никогда не хватался, — съязвил Алексей. — Не было такой физической возможности.
У Инны комок подкатил к горлу. Это был запрещенный удар. Это было жестоко.
— Ну так вот, — сказала она. — У тебя ее и впредь не будет. Собирайся, Надя, мы уходим! — У невестки на глазах вмиг высохли слезы, она застыла, переводя испуганный взгляд с Инны на Алексея.
А Инна распахнула шкаф, достала чемодан и стала поспешно кидать в него свои вещи.
— Что ты стоишь, девочка? — резко обернулась она к Наде. — У меня не было сына. Я его предала. Да. Но теперь он предал меня. И я ухожу. И ты уходишь. Мы с тобой не пропадем. Я тебя в обиду не дам. Я за тебя отвечаю.
Надя, скорее от Инниного напора, чем по собственной воле, тоже засуетилась, что-то стала складывать в свои сумки.
Инна на Алексея не смотрела. А Надя виновато, настороженно взглядывала. И ей становилось страшно. У Алексея в тонкую ниточку вытянулись губы, глаза потемнели, он сжал подлокотники кресла так, словно сам себя хотел оторвать от земли.