— Да ну, маловато пока сведений.
— Говори.
Вздохнув, я поделился с ним соображениями и догадками. Корф, хвала ему за такт, выслушал меня внимательно.
— Интересная версия, — откинувшись на спинку диванчика, сказал он. — Но ты прав, у нас мало сведений, чтобы делать столь громкие выводы.
— А если аудиториумец — тоже бастард? — предположил я. — Туда пустят только узаконенных, ибо… Ну, порядки, нравы, сами понимаете. Это ведь можно проверить?
— Можно попытаться, — кивнул Алексеев. — Я отправлю запрос.
— Не запрос нужно направлять, а самим копаться в их архивах.
— Ну, разрешение у вас есть, — улыбнулся я.
Корф наградил меня тяжелым взглядом.
— Судя по голосу, там был вовсе не студент, — добавил я. — Это может сузить круг поисков.
— Может. Но трясти придется всех. Мне начинает надоедать эта игра.
Двери библиотеки отворились с тихим скрипом. Лакей пропустил Ирэн и лекаря. Мы поднялись при появлении дамы, и я заметил, что щеки подруги были мокрыми и красными от слез.
— Ир, что случилось? — отбросив все приличия, спросил я.
Она не ответила. Лишь снова зашлась в рыданиях.
Мы с Корфом переглянулись. Лицо тайного советника вытянулось и побледнело. Придворный лекарь императрицы выдавил из себя улыбку.
— Полно вам, Ирина Алексеевна. Это еще не окончательный приговор, — он потянулся было к ее плечу, чтобы утешить, но не решился дотронуться до плачущей девушки.
Ирина еще раз всхлипнула, затем яростным жестом вытерла слезы прямо рукавом и направилась к креслу.
— Судя по всему, появилась конкретика? — озадаченно спросил тайный советник.
Лекарь неуверенно переминался с ноги на ногу.
— Ваше превосходительство, по долгу своей работы я связан врачебной тайной…
— От этих людей у нас нет тайн, Григорий Сергеевич, — тихо, но с нескрываемой злостью непонятно на что отозвалась Ирэн. — Прошу, присядьте и поделитесь с господами выводами об увиденном. Это может иметь значение для Вальтера Макаровича.
Лекарь кивнул.
— Как пожелаете, ваше благородие.
Он присел на самый краешек дивана, словно чувствовал себя не в своей тарелке. Впрочем, если он принес плохие новости, он не зря нервничал. Гнев Корфа был холодным, но тяжелым. Да и слезы Ирэн явно смутили мужчин. В высшем обществе проявление подобных эмоций не приветствовалось.
Я опустился в кресло подле Иры и без стеснения взял ее ладонь в свою. Она осторожно пожала мои пальцы и снова всхлипнула.
“Держись, Ириш”, — я послал ей короткий ментальный сигнал. — “Что бы ни случилось, все переживем”.
Салтыков прочистил горло и уставился на тайного советника. Возможно, он уже был в курсе, что в случае недееспособности Матильды опекуном Ирэн до ее совершеннолетия станет Корф.