– Твою мать! – ругается Анна.
Ты не можешь взять в толк, в чем дело. Не понимаешь, чем она так недовольна.
– Анна, что-то случилось? – спрашиваешь ты. – С тобой все в порядке?
– Я не могу… не могу снова смотреть это. Я уже столько раз все видела… Извини. Давай, ну, перескочим на самый конец. Просмотрим последнее видео несколько раз.
– Я сделал что-то не то? Чем-то тебя расстроил?
– Нет, _____. Ты вел себя… практически идеально.
– Практически идеально?
– Я хотела сказать, насколько это в твоих силах.
Ты определенно не чувствуешь себя идеальным. У тебя ноют мышцы, покрытые мозолями ладони болят от неумелого сверления отверстий и забивания гвоздей. Носовые пазухи забиты, горло болит с того самого момента, как ты проснулся утром, – признак того, что иммунная система по-прежнему не в порядке. Но ты не хочешь, чтобы Анна это знала.
– Просто я очень устала, – говорит Анна.
– Может быть, нам следует остановиться. Устроить перерыв.
Она не отвечает на твое предложение. Начинается последнее видео.
Это то видео, в котором ты следуешь за Анной по пустым помещениям шоколадно-коричневого дома, купленного вами, снимая ее на телефон. Время от времени ты разворачиваешь телефон, и твое лицо попадает в кадр. Естественно, на этом видео ты моложе, чем сейчас, но на сколько именно лет, ты не знаешь. Ты думаешь: «Вот мое лицо». Даже хотя ты уже видел это видео десятки раз, ты по-прежнему испытываешь разочарование от своего появления, но в то же время все больше влюбляешься в того, какой ты, и тебе нестерпимо хочется снова оказаться в том мгновении потерянного времени.
Во время осмотра дома, в те короткие моменты, когда ты попадаешь в кадр, ты корчишь глупые рожи, изображая, будто ты восхищен. Анна выступает в роли гида и называет себя «архивисткой коричневого дома». В каждом новом помещении она рассказывает какую-нибудь выдуманную историю, комическое, романтическое или трагическое событие из давно забытой эпохи. В качестве ответа ты бормочешь сочувствующие или восторженные фразы вроде «Поразительно!», «На самом деле им не нужно было заниматься этим в ванне», «Мы будем мудрее и тщательно вымоем полы» или «После чего они жили долго и счастливо».
Твой голос не похож на твой голос. То есть твой голос на видео, звучащий из динамиков, – это не тот голос, который ты слышишь, когда говоришь. Ты знаешь, что каждый человек в той или иной степени испытывает слуховые диссоциации, слыша свой собственный голос, что-то вроде: «Неужели у меня правда такой голос?» Ты понимаешь, что высота и интонации твоего собственного голоса определяются сочетанием условий воздушной среды и звуков, распространяющихся непосредственно к ушной раковине через кости черепа. Но чтобы записанный голос звучал настолько чуждо и был практически неузнаваемым? Разве не должно быть какого-либо внутреннего ритма или размера, по которому ты узнал бы в говорящем себя?