— Огненной водой и ружьями.
— Обещаю.
— А если мы захватим Альбера и тех двух, можно ли нам будет принести их кровь в жертву баримам и скушать мясо?
— Нет. Бечуаны отдадут их нам живыми. Надо предварительно снять с них всю одежду и тоже отдать нам.
— Зачем?
— Так я хочу. А ты исполняй! Иначе не будет ни ружей, ни кап-бренди.
— Хорошо. Даю тебе слово вождя.
— Прощай.
Дрожа от негодования и горя, госпожа до Вильрож все рассказала своей спутнице, которая пришла в ужас, и всю ночь обе они потратили на то, что строили смелые, но, увы, неосуществимые планы спасения. Они ничего не могли предпринять, даже побега, в особенности побега.
Вместе с тем, как ни были ужасны ночные разоблачения, они имели и свою хорошую сторону: из них явствовало, что Альбер жив, что он находится где-то поблизости, что Клаас знает его смелый замысел и тоже направляется к водопаду. Правда, обе женщины утратили обманчивое чувство безопасности, но теперь они смогут вступить с бандитом в борьбу или, по крайней мере, защищаться и в случае безвыходности положения искать спасения в смерти.
Как ни был велик ужас, который внушал им Клаас, они Себя сдерживали и были с ним только более холодны, чем обычно, когда утром он зашел поздороваться. Клаас считал себя любезным кавалером. С некоторых пор ему даже стало казаться, что он приобретает светский лоск.
Поэтому, увидев оказанный ему прием, он угрюмо взобрался на передок фургона и стал стегать быков чамбоком: на них изливал он свой бессильный гнев.
Именно тогда госпожа де Вильрож сильно уколола себя в палец, чтобы кровью написать на чистом листке библии те несколько слов, которые нашел Сэм Смит.
Затем обе женщины, убежденные, что если хорошо поискать, то в фургоне можно будет найти хоть какое-нибудь оружие, провели в поисках весь день. Тюремщик дулся на них, но это позволяло им делать свое дело без помех. И случай великолепно им помог. Позади банок с консервами они нашли бочонок с порохом, а среди бумаг убитого хозяина фургона оказался заряженный револьвер в кобуре.
Нож в руках Анны произвел бы на Клааса не большее впечатление, чем иголка. Но огнестрельное оружие — вещь опасная, независимо от того, чья рука его держит. Кроме того, если пуля, выпущенная наугад, могла в него и не попасть, то уж при взрыве бочонка с порохом он погиб бы обязательно.
Таково было положение, когда Сэм Смит увидел разъяренных люден, мчавшихся к нему со всех сторон с криками:
— Смерть Сэму Смиту! Смерть! Смерть вору!